Почему Сталин отверг совет Жукова, чем дал реализовать Киевский разгром?
Налицо странная ситуация. В первой половине мая 1941 года Жуков предсказывает, что Германия может напасть в любой момент, а Сталин отвечает ему, что это не так, и поэтому Советский Союз получает внезапный немецкий удар 22 июня 1941 года. В конце июля того же года тот же Жуков снова дает прогноз действиям немецких войск. Казалось бы, к нему просто обязаны прислушаться: ведь один раз этого не сделали – и случилась катастрофа.
Но вместо того, чтобы прислушаться, Сталин снимает его с должности и отправляет с понижением командовать не самым крупным фронтом. В чем дело? Разве глава СССР хотел новой катастрофы? Как перед началом войны, когда Жуков его предупредил (раньше разведки, что зафиксировано документально), а Сталин не прислушался?
Достоверно ответить на этот вопрос трудно. Известно, что в первой половине августа 1941 года Кремль получил от разведчика Шандора Радо данные, что немцы планируют наступать на Москву – и пока дело касалось немецких генералов, так и было. Чего советский разведчик не знал, так это того, что Гитлер 21 августа выпустит директиву, в которой изменит немецкие цели, повернув силы с московского направления на южное, и за счет этого сможет окружить советский Юго-Западный фронт.
Но предупреждение разведки само по себе не может быть единственным оправданием позиции Сталина. И не только потому, что оно пришло в августе, а Жукова сняли с Генштаба в июле. По всей видимости, глава СССР придавал слишком большое значение удержанию Киева и считал, что у советской стороны достаточно сил, чтобы и оставить за собой город, и не дать немцам сомкнуть кольцо окружения в глубоком тылу этого города.
Убрав с поста начальника Генштаба Жукова, Сталин назначил на его место Шапошникова – человека, взгляды которого в основном совпадали с его собственными. Поэтому, чтобы понять Сталина, стоит ознакомиться с мнением Шапошникова по поводу того, почему угроза немецкого окружения Киева «не такая уж и заметная».
В начале сентября командующий Юго-Западным фронтом Кирпонос запросил у Ставки разрешения на отход всего фронта – поскольку Кирпонос, по донесениям о движении немецких войск, конечно, видел надвигающееся окружение. Вот что ему ответил Шапошников 11 сентября 1941 года, за четыре дня до того, как клещи Гудериана и Клейста сомкнулись далеко в тылу Юго-Западного фронта:
«Все эти данные [о движении немецких клиньев – А.Б.] не дают еще оснований для принятия того коренного решения, о котором Вы просите, а именно — об отходе всем фронтом на восток…
Операция отхода всем фронтом не простая вещь, а очень сложное и деликатное дело… Ставка Верховного главнокомандования считает, что необходимо продолжать драться на тех позициях, которые занимают части Юго-Западного фронта…
Я уже вчера 10.9 говорил с Вами относительно того, что через три дня Еременко начинает операцию по закрытию [немецкого] прорыва к северу от Конотопа [что избавило бы Юго-Западный фронт от угрозы окружения – А.Б.]…И, наконец, самое существенное — это громить его [немецкий клин с севера – А.Б.] авиацией. Я уже отдал приказание товарищу Еременко всей массой авиации резерва Верховного главнокомандования обрушиться на 3-ю и 4-ю танковые дивизии, оперирующие в районе Бахмач — Конотоп — Ромны. Местность здесь открытая, и противник легко уязвим для нашей авиации».
Переведем с военного на русский: когда в вашем глубоком тылу смыкаются танковые клинья противника, то отступать сложно – пехоте придется рисковать боями в ходе отступления вне окопов. Поэтому никуда фронту отступать не надо. А надо сидеть на месте, ожидая когда Еременко (Брянский фронт) своим наступление во фланг немецкому клину 2-й танковой группы Гудериана этот клин «подрежет». На чем угроза окружения Юго-Западного фронта исчезнет, и он сможет удержать Киев.
Более того, 11 же сентября 1941 года об отводе армий Юго-Западного фронта на восток, из намечающегося колоссального котла, попросил Москву и представитель Ставки на южном направлении – Семен Буденный, человек, которого у нас принято считать не самым способным полководцем. В ответ на его просьбу… его уволили с поста представителя Ставки здесь, и 12 сентября на его место назначили Тимошенко.
Это очень важный момент. Если за предложение об отходе из намечающегося Киевского котла Сталин был готов снимать с должности 11 сентября 1941 года, то весьма правдоподобен рассказ Жукова о том, что его за предложение оставить Киев сняли с должности в конце июля того же года.
Такой позиции Ставка (читай: Сталин) придерживалась не только 11 сентября 1941 года. Хотя удары 2-й танковой группы Гудериана с севера и 1-й танковой группы Клейста с юга сомкнули кольцо немецкого окружения вокруг советского Юго-Западного фронта уже 15 сентября, Ставка разрешила оставит Киев только 18 сентября, когда город уже находился в сотнях километров в тылу окружившего его врага.
20 сентября 1941 года, немецкие солдаты, недавно вошедшие в Киев, на фоне легкой пушки / ©Wikimedia Commons
Излишне говорить, что распоряжение запоздало. Всего советские войска в боях на этом направлении потеряли 700,5 тысяч человек, из которых 616 тысяч – безвозвратно (в основном пленными). Как минимум 452 тысяч были окружены в котле, возникшем с 15 сентября 1941 года. Немцы при этом потеряли порядка 130 тысяч, из них чуть больше 30 тысяч – убитыми и пленными.
Примерно 21 тысяча из окруженных красноармейцев смогла пробиться из окружения, 430 тысяч – не смогли. Для сравнения можно напомнить: под Сталинградом Красная армия окружила четверть миллиона немцев и минимум 25 тысяч из них ранеными были эвакуированы Люфтваффе.
Кроме этого, за 7 июля — 26 сентября 1941 года советские войска здесь лишились 0,4 тысячи танков, 28,5 тысяч орудий и минометов, 343 самолетов. За счет отказа от эвакуации крупных оружейных складов из этого района было потеряно более 1,7 миллионов единиц стрелкового оружия.
Откуда у Сталина и Шапошникова взялись странные надежды на то, что удар Еременко и советская авиация остановят Гудериана?
Опять возникает некоторое недоумение. Как Ставка могла быть такой спокойной в момент, когда две немецкие танковые группы были недалеко друг от друга? Всего в трех днях пути от момента полного окружения советского Юго-Западного фронта? Главный ответ таков: в Ставке забыли известный суворовский принцип «местный лучше видит». На Юго-Западном фронте, в принципе, никто особо не сомневался, что окружение неизбежно, и прорыв из него нужен.
Дисциплина все еще заставляла командующего Юго-Западным фронтом Кирпоноса утвердительно поддакивать в телефонных переговорах со Ставкой из Киева (ведь в армии лучше всего продвигаются вверх те, кто меньше всего перечат начальству), но остальные не выбирали выражений.
Начальник штаба Юго-Западного фронта В.И. Тупиков. Фото сделано в период его работы военным атташе в Берлине, перед войной / ©Wikimedia Commons
Начальник штаба Юго-Западного фронта Тупиков, никого не стесняясь, закончил оперсводку за сутки 13 сентября словами: «Начало понятной вам катастрофы [окружения войск фронта – А.Б.] — дело пары дней». Тупиков был абсолютно прав: именно 15 сентября немецкие клещи сомкнулись, и началась Киевская катастрофа. Крупнейшее окружение и крупнейшее поражение во всей истории войн, на фоне которого Сталинград с его четвертью миллиона окруженных немцев кажется не таким уж и масштабным.
В ответ на это довольно честное донесение из Ставки пришло вот что:
«Командующему ЮЗФ [Юго-Западного фронта], копия Главкому ЮЗН [Юго-Западного направления]. Генерал-майор Тупиков представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова (21 А) и Потапова (5 А) прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания тов. Сталина, данные Вам 11.9.»
В общем, не поддавайтесь панике, надо упорно драться и перестать отходить. Правда, отказ от отхода в условиях окружения означает потерю окруженных войск, но… Одним словом, не поддавайтесь панике.
При отступлении советские войска взорвали мост через Днепр у Киева. Рядом немцы наводят свой понтонный мост, на основе множества соединенных резиновых лодок-понтонов / ©Wikimedia Commons Как хвост может вилять собакой, а Еременко и авиаторы – Сталиным
Мы достоверно знаем, что Сталин и Шапошников были разумными людьми. Иначе советские войска не смогли бы закончить войну в Берлине, ясно показав себя сильнейшей сухопутной армией того времени. При неразумном главкоме армии не выигрывают войн.
Как же они могли так ошибаться, отвергнув предложение Жукова от конца июля – за три недели до того, как немцы начали удар на юг?.. Отвергнув предложение Буденного за три дня до смыкания немецких клещей? Квалифицируя как паническое донесение Тупикова, которое фактически оказалось абсолютно точным? Почему три предупреждения подряд не возымели действия и вызвали лишь бесконечно ценные советы «выполнять указания» и никуда не отступать?
Если мы разберемся в мотивах Сталина и Шапошникова, то они выглядят действительно разумно. Точнее, такими они им казались.
Дело в том, что Ставка в конце августа-начале сентября попыталась нанести удар во фланг 2-й танковой группе Гудериана, для чего выделила заметные силы командующему Брянского фронта Еременко. Последний не отличился к тому времени заметными победами, как Жуков под Халхин-Голом, зато неплохо овладел искусством казаться начальству решительным и сильным руководителем – а это, как знает каждый госслужащий, черта огромной значимости. Часто даже более значимая, чем реальные успехи или провалы того или иного исполнителя.
Украина, осень 1941 года, немецкие войска двигаются на восток / ©Wikimedia Commons
У тех читателей, что не прошли через горнило госслужбы, может возникнуть вопрос, о каком искусстве «казаться больше, чем быть» мы говорим. Попробуем проиллюстрировать наши слова записью разговора Еременко и Сталина от 24 августа 1941 года:
«Сталин: Вы требуете много пополнения людьми и вооружением…. Если Вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей РС. Ваш ответ?
Еременко: …я хочу разбить Гудериана и безусловно разобью… прошу, 21 армию, соединенную с 3 армией, подчинить мне.
Сталин: …Один вопрос. Как действуют у вас штурмовики Ил-2?
Еременко: …Относительно штурмовиков Ил-2, летчики и все командиры в восторге от их действий. Они-то, по сути дела, за два дня значительно нанесли поражение противнику и заставили топтаться на месте группу Гудериана».
Вот так надо разговаривать с начальством, если вы хотите чего-то добиться: нагловато-уверенно, постоянно рапортуя о победах и достижениях, как вы «нанесли поражение противнику» и «заставили топтаться на месте группу Гудериана». Говорите от первого лица, педалируйте уверенность и маскулинность: «Я хочу разбить Гудериана и безусловно разобью». Высшее начальство по необходимости всю свою карьеру идет на компромиссы, и демонстрация бескомпромиссности и резкости ему очень импонирует. Благо, само себе оно часто не может позволить ни того, ни другого – а иногда очень хочется.
Проблема Еременко была в том, что, овладев этим искусством, он эффективно выжимал из начальства танки, реактивную артиллерию и тому подобное, но не мог все это эффективно использовать. Он просто не мог разбить Гудериана.
Ну, а его рассказы о гомерических успехах Ил-2 – вообще дезинформация. Впрочем, тут, вероятно, виноват даже не он, а наши доблестные ВВС. Современные исследователи, анализирующие реальные достижения Ил-2 у Еременко, констатируют: потери немцев беспощадно завышались командирами штурмовых частей.
Дело доходило до абсурда: группе из шести Ил-2 приписали уничтожение в одном вылете 15 танков, 70 машин, 580 человек и двух переправ. В ходе удара Брянского фронта во фланг Гудериану советские ВВС выполнили многие тысячи самолето-вылетов – неудивительно, что Еременко всерьез считал, что они должны были очень сильно потрепать немцев.
Увы, цифры эти были раздуты до невероятности. Ил-2 за войну сделали более 650 тысяч самолето-вылетов, и в большинстве из них не убили ни одного противника, и не поразили ни одного танка или автомашины.
Чтобы понять почему, стоит обратиться к материалам НИИ ВВС, где уже после Киевского разгрома попробовали выяснить, насколько вообще Ил-2 могут уничтожать наземные цели своим оружием. «Обнаружилась» довольно очевидная вещь: нос самолета закрывал от летчика то место на земле, куда он стрелял или сбрасывал бомбы и пускал реактивные снаряды. А круто пикировать, то есть опустить нос достаточно, чтобы увидеть, куда же он бомбит и стреляет, Ил-2 не мог, хотя его конструктор Ильюшин и обещал руководству страны «научить» штурмовик работать с крутого пикирования.
Стержень на капоте Ил-2, один из вариантов эрзац-прицела. Ориентируясь на этот стержень, летчик запоминал, на какой примерно линии находится цель, чтобы положить бомбы более или менее рядом с целью. Естественно, что такие налеты не были слишком эффективны / ©Wikimedia Commons
Поэтому фактически этот штурмовик по земле работал вслепую. На полигоне НИИ ВВС из пушек Ил-2 не смогли попасть ни в один танк, а бомбами попадали в полосу 20 на 100 метров только в одном случае из восьми. Чтобы поразить танк, бомбы того времени должны были взрывать не дальше 5 метров от него. Неудивительно, что в немецких документах того времени просто не встречаются упоминания о поражении танков Ил-2.
И все же роль Ил-2 и охотничьих рассказов Еременко о том, как он непременно разобьет Гудериана, никак нельзя недооценивать. Она велика – но в не в том смысле, что Ил-2 в самом деле остановили немцев (не остановили). Она велика в том смысле, что все это до последнего момента создавало у Ставки уверенность, что бронированные штурмовики и решительный генерал с большим силами вот-вот подрежут северный «клин» немецких клещей – и все закончится хорошо.
Как и следовало ожидать, не закончилось. Киевское сражение стало одним из многочисленных примеров того, что управляет событиями не тот, кому кажется, что он ими управляет, а тот, кто умеет управлять теми, кому так кажется.
Немецкие генералы думали, что они разбираются в искусстве войны, и поэтому подготовили «оригинальный» план удара на Москву: в лоб плотной советской оборонительной группировке. Но управляли ситуацией не они, а бывший ефрейтор Первой мировой, заметивший, что фланги советского Юго-Западного фронта слабы, и этим надо пользоваться. Тем более, это позволит обезопасить немецкие источники нефти и лишить СССР большого куска ВПК на Донбассе.
Сталин думал, что он разбирается в управлении, и поэтому вначале не допускал мысли об ударе немцев на юг. А когда удар стал реальностью, попробовал действовать так, как привык – найти энергичного исполнителя и, придав ему новейшую технику, добиться результата.
Но реальностью в тот момент управлял не он, а те, чью специфику он, за нехваткой военного опыта, еще слабо понимал. Например, генералы-карьеристы, умеющие подать себя в образе энергичного мачо, но не слишком умеющие массировать свои силы на слабых участках фронта противника. Или военные из ВВС, рассказывающие про то, как один штурмовик убивает сто солдат противника в одном вылете, плюс 2-3 танка, дюжину машин и треть переправы. Еременко не остановил Гудериана – это факт. Зато он хотел повышения — и получил его, 12 сентября 1941 года став генерал-полковником.
Командиры частей Ил-2 управляли самолетами, которые в большинстве вылетов вообще не могли никого убить – это тоже факт. Зато хотели наград – и получали их: вышеупомянутые сказочки про сто убитых в одном вылете на каждый штурмовик стали основой для награждения командира полка Ил-2 звездой Героя Советского Союза.
В дураках в этой ситуации оказался Сталин, а жертвами – те, кого окружили в Киевском котле в том сентябре. Однако иногда люди все же учатся на своих ошибках (хотя и делают это медленно). Чтобы научиться отделять мачо-генералов от генералов, умеющих воевать, у главы СССР ушло еще немало очень кровавых месяцев. Но, в конечном счете, он с этим справился.
https://naked-science.ru/article/history/kievskij-kotel?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com
Некоторые конечные выводы мне кажется слишком легковесными, но статью при всех спорных ее моментах стоит прочитать