Сообщений в теме: 365

[Donna]

Не, шпага очень необычно. А что как у всех-то! Яд, окно, монастырь! Ну почему бы не шокировать слегка!(хотя, может и не слегка...) Почему надо непременно как в среднестатистическом романе? А может она захотела погибнуть так же, как её любовник? Эдакая отчаянная амазонка, привыкшая использовать мужчин и обладающая железной волей! Я так понимаю, наш роман не должен быть обычным, а действия героев предсказуемы? .

Сообщение отредактировал Donna: 30 Май 2011 - 16:01

[LouisBrignon]

Главы 19,20,21,22,23, осталась финальная часть

Главы 19-23

Глава 19

-Матушка…вот где вы прячетесь….
В голосе его величества отчётливо слышалось облегчение. Войдя в маленькую, полутёмную комнату, король остановился и попытался разглядеть, кто именно лежит на постели, возле которой сидела королева. Кровать находилась в углу и была словно окутана сумраком, оттого, королю пришлось приблизиться к ней вплотную. В глаза, сразу бросилось лицо покрытое морщинами, и струйка крови, ползающая с подбородка на холщёвую рубашку в которую был облачен старик. Справа от постели, стоял маленький столик с круглыми ножками. На столе стояла железный ковш наполненный водой. Время от времени, королева, смачивала кусок материи в этой воде и обтирала им губы тяжело больного старика.
Король, не обладавший терпением, если это только не касалось служение Господу, нетерпеливо спросил:
-Я вас ищу по всему замку, матушка. А вы здесь…с этим человеком…
-Это, Горико! – коротко ответила королева. Она вытерла с губ астролога кровь, и сразу же отпустили материю в кубок. Затем выжала и уже чистую положила ему на губы.
-Тот самый, - король, неизвестно по какой причине, побледнел.
-Да. – королева была немногословна. Беседуя с сыном, она не сводила взгляда с астролога. Вернее с его глаз. Они были открыты, но выглядели совершенно безжизненными. Не оставалось сомнений в том, что отпущенный Господом срок, уже истекал.
-Он ничего не говорил…обо мне, - осторожно поинтересовался король.
Неожиданно…взгляд астролога приобрёл осмысленное выражение. Более того, его стеклянные глаза упирались прямиком в короля. Тот увидев это, издал лёгкое восклицание и даже отступил на шаг назад. В этот миг, раздался едва различимый шёпот:
-Ты проклят…как…и все…Валуа…найди её…найди и…женись…только так…ты….сможешь избавиться…от смерти
Король, побледнел ещё больше, но…не стал уходить, а…приблизился к постели и наклонился к астрологу:
-О ком ты говоришь?
-Я знаю, о ком он говорит.
Король, выпрямился и устремил на мать хмурый взгляд:
-Что здесь происходит, хотел бы я знать.
-Он, - королева, кивнула головой в сторону астролога, который в это мгновенье закрыл глаза и погрузился в состояние полного безразличия, - он, - с силой повторила королева, - предсказывает и тебе смерть, так же как предсказал твоему отцу и братьям. Но я не допущу этого, я разрушу проклятье. Ты будешь жить, и у тебя появится законный наследник.
-Я чувствовал…я знал, мои молитвы…Господь их не услышал, - король прислонился спиной к стене, а затем, медленно сполз вниз. Руки бессильно упали на колени. Взгляд выражал полную обреченность. Королева, устремила на него жёсткий взгляд. Так же прозвучал её голос:
-Даже если, Горико и на сей раз не ошибается, мы достаточно могущественны для того чтобы воспрепятствовать…проклятию.
-Но как? Как нам это сделать? Как мы можем помешать провидению? – с глубоким отчаянием шептал король. – Моя милая супруга, мои любимые друзья…вы матушка…
-Вот о твоих друзьях и поговорим, - вновь перебила его королева. – Пора им заняться делом. Ты дал Жуайезу и Д,Эпернону, титул герцога. Пусть первый займётся Гизом, а второй – Наваррой.
-Это опасно, матушка. Разве вы не видели, с какой наглостью ведёт себя герцог де Гиз? Я не могу подвергать жизнь Жуайеза, опасности.
Королева поднялась с кресла и устремила холодный взгляд на сына. Следом прозвучал ледяной голос:
-Встаньте. Ведите себя как и подобает королю…
Король, молча подчинился.
-Вы сделает всё так, как я и говорю. Чего стоит жизнь ваших друзей по сравнению с вашей собственной? Или вы не видите, что происходит вокруг? Гиз и Генрих Наваррский, пытаются занять ваше место на троне. Они готовы на всё для того чтобы добиться своей цели. И здесь, в этой борьбе, не уместны жалость или сострадание. Никогда не забывайте об этом, и никогда не щадите своих врагов, ибо вас никто не пощадит.
Королева, неторопливо направилась к двери. Король же, вначале устремил взгляд на астролога, видимо, желая снова подойти к нему, но затем…поспешил вслед за матерью.
Королева же спустилась вниз. Слуга принёс ей подсвечник. С ним в руках, она направилась в подземелье, находящееся прямо под замком. Туда, где творили братья Руджиери. Внизу, она застала лишь одного из них. Козьма Руджиери. Тот переливал зеленоватого цвета жидкость, из одного флакона в другой. Прямо перед ним на столе, были разложены засушенные растения. Увидев королеву, он положил флаконы рядом с растениями и поклонился.
-Ты мне нужен, Козьма, - без предисловий заговорила королева. При этом, она даже подсвечник не стала ставить на стол, хотя подземелье хорошо освещалось. Короля выглядела задумчивой и настороженной. Оттого, Руджиери, слегка насторожился. Ему показалось, что королева сообщит нечто не очень приятное. Но он ошибался.
-Я хочу доверить тебе…очень важное дело.
-Мне что в моих силах, ваше величество, - Руджиери, поклонился.
-Отправишься на Юг. Ищи женщину по имени, герцогиня Д,Эгийон. Она мне нужна. Когда найдёшь, дашь мне знать. И ещё…- слегка помедлив добавила королева, - её скорее всего, охраняют. Тот, кто охраняет её, называет себя «Белым Единорогом». Без своего вожака, они не представляют опасности. Ты понимаешь меня? – увидев молчаливый кивок, королева продолжила, - вечером я пришлю к тебе двоих людей. Эти люди знают своё дело. Используй их по своему усмотрению. Возьмёшь всё необходимое, - на последнем слове, королеве сделала ударение, - и рано утром отправишься в путь. Я останусь в замке и буду ждать от тебя вестей. Выполнишь всё,…получишь достойную награду. Ты всё понял?
Руджиери, поклонился. Видя, что королева собирается уходить, он извиняющим голосом произнёс:
- А разве ваше величество не хочет попробовать новый аромат духов? Я их приготовил для вас. Мне кажется, они с точностью передают всё великолепие моей королевы.
-Отнесите их моему сыну, это немного отвлечёт его, - ответила королева направляясь к двери.
Руджиери, поклоном провожал Екатерину Медичи. Когда она ушла, он негромко пробормотал:
-Она хочет чтобы я убил этого человека, и вернул герцогиню. На сей раз, простой благодарности будет недостаточно, ибо я собственными глазами видел на что тот способен.

В тот самый момент, когда королева вернулась в свои покои и собиралась отправиться на вечернюю молитву, в Париже, в аббатстве Сен- Виктор, происходил короткий разговор между аббатом Буандре и Сервитером. Сервитер, поправился настолько, что мог покинуть аббатство.
Почтенный аббат, благословил его в дорогу со словами:
-Мне неведомы ваши помыслы, но я вижу благость ваших поступков. Потому и с лёгким сердцем, говорю… «Считай аббатство своим домом. Возвращайся когда пожелаешь. Здесь ты найдёшь приют и понимание.
Сервитер, поблагодарил аббата от души, затем вскинул на плечо узелок со скудными пожитками, и покинул аббатство.

Глава 20

Шатобриан, приближался к Блуа. Он шёл так быстро, как только мог. О недавнем прошлом, старался не думать. Как только мысли о Изабель появлялись, он гнал их от себя прочь. Прежде всего, следовало оградить её от убийц. Эта цель и прежде казалось трудно достижимой, но а теперь когда он остался совсем один…она превращалась в неприступную стену. Мысли Шатобриана, временами путались. И не только. Неожиданно накатывали приступы слабости. Но он подавлял их усилием воли. Ближе к вечеру, он понял, что не сможет идти дальше. Следовало немного передохнуть и уж потом, продолжать путь со свежими силами. Завидев невдалеке постоялый двор, он свернул с дороги и направился прямо к нему. Однако дойти так и не смог. Ноги в одно мгновение перестали слушаться. А мысли, всё больше и больше становились бессвязнее. Он сделал ещё несколько шагов и опустился на , прижавшись к спиной к каменной плите, закрыл глаза. Я только немного отдохну, и снова двинусь в путь, - это была последняя ясная мысль Шатобриана. Он стал проваливаться в глубокую бездну. Перед глазами замелькали отрывки непонятных событий. В ту же самую минуту, недалеко от места, где он сидел, раздался скрип колёс, а чуть позже повозка, на которой сидели пожилой мужчина и юная девушка, остановилась. Следом раздался обеспокоенный женский голос:
-Отец, этому человеку нужна помощь.
-Господь поможет, - опасливо озираясь по сторонам, ответил тот, кого назвали «отцом». Настоящее его имя было Амос. Он жил недалеко от Блуа, и занимался тем, что ссужал деньги под залог. Он ехал с дочерью к себе домой, когда она так некстати попросила остановиться.
Ещё раз оглянувшись по сторонам, и уже совершенно тихим голосом, Амос добавил: -Здесь много злых людей, Авиталь. Нам надо поскорее уезжать отсюда.
-Я только посмотрю что с ним!
Тяжело вздыхая, мужчина уступил. Опираясь об его руку, Авиталь, так звали девушку, спустилась с повозки, и плотно укутав лицо накидкой, направилась в сторону Шатобриана. Достигнув его, она опустилась и стала разглядывать его лицо. Затем, осторожно дотронулась рукой до его щеки. Сразу после этого, она поднялась и сделала знак отцу. Тот молча направил повозку в её сторону.
-Помоги мне, отец, - только и сказала Авиталь.
-Твоя доброта не доведёт до добра, - пробормотал он. Подчиняясь просьбе дочери, он сошёл повозки. В это мгновение, из харчевни вышел высокий мужчина в богатой одежде. Увидев повозку и людей, он с откровенным презрением и довольно громко, спросил:
-Ты что здесь делаешь….еврей?
-Племянник… напился, ваша милость, - нашёлся Амос.
-Неужели и среди вас есть пьяницы?
-Только этот ваша милость!
-Ну так забирай его отсюда и уезжай!
-Сейчас, ваша милость, - бросив укоризненный взгляд на дочь, Амос, тут же взялся за Шатобриана. С помощью дочери, ему удалось вначале подтащить его к повозке, а затем приподнять и уложить поверх тюков. Сделав это, оба тут же вернулись на свои места и продолжили прерванный путь.
Хижина Амоса, снаружи ничем не отличалась от десятков других. Деревянные стены с двумя низенькими окнами. Крыша, покрытая черепицей и овальная дверь с двумя железными обручами. С виду, и внутри царила такая же нищета. Две охапки соломы на полу. Поверх соломы лежали потрёпанные одеяла. Стол с кривыми ножками, два стула и немного медной посуды. У противоположной стены стоял чёрный котёл. Прямо над ним поднимался дымоход. Чем не жилище нищего? Однако, реальность обстояла несколько иначе.
Войдя внутрь дома, Амос сразу же подошёл к котлу и схватившись за верхние края, потянул на себя. Котёл поддался, и вместе с импровизированным дымоходом, отошёл в сторону, открывая проход в следующую комнату, вернее…несколько комнат. От входа и до дальней стены, тянулся большой зал. Справа от зала, тянулись, одна за другой, четыре комнаты. Вдоль всех стен расположились полки, на которых были разложены предметы из серебра и стекла. Посредине стоял красивый стол с несколькими креслами. Перегородки, отделяющие комнаты, состояли из голубого шёлка. Полы и стены в комнатах были устланы коврами. В первой из четырёх комнат, стояла низенькая кровать с широкими ножками. Сюда и принесли Шатобриана. Он всё ещё пребывал в бессознательном сознании, когда его уложили на кровать.
Амос с некоторым осуждением смотрел, как дочь сбросила накидку с плеч и засучив рукава платья наклонилась над больным. Он же услышал её озабоченный голос:
-Надо определить причину жара, помоги его раздеть, отец!
-Поможем ему, а он потом вернётся сюда и оставит нас без гроша, - пробормотал было, Амос, но увидев укоризненный взгляд дочери, нехотя подошёл к больному и стал раздевать его. Под кожаной безрукавкой, оказалась кольчуга. Она была основательно помята.
-Дорогая, - пробормотал Амос, оглядывая её со всех сторон, затем он поднял взгляд на дочь, и выразительно добавил, - у нас могут быть серьёзные неприятности. Это не простой человек. Он, возможно даже рыцарь. И возможно, служит самому графу.
-Поздно об этом думать, - заметила на это, Авиталь.
-Тут ты права, - снова пробормотал, Амос, - если он умрёт нам придётся ещё хуже…
После некоторых усилий, он смог освободить тело от кольчуги. Едва это произошло, как оба сразу увидели кровавое пятно на рубашки. Отец и дочь, обменялись понимающими взглядами. После этого, Авиталь, опустилась на корточки, и внимательно осмотрев пятно, попросила отца принести нож. Тот молча выполнил её просьбу. Вместе, они, разрезали рубашку на несколько частей. Оба испытали некоторый ужас глядя на обнажённое тело. Оно было покрыто многочисленными рубцами. Несколько глубоких шрамов пролегали с левого плеча до живота. Гораздо больше имелось на теле мелких отметин.
Когда они стали снимать эти куски, Шатобриан, издал глубокий стон и открыл глаза. Вначале, он увидел пробор деливший на две ровные части тёмные волосы, затем маленький лоб и вздёрнутые кверху брови, смуглое лицо с нежными чертами, а потом…глаза полные участия. До него донёсся успокаивающий голос:
-Потерпи немного…твоя рана воспалилась. Я обмою её и смажу смесью из трав. Можешь мне доверять, я знаю толк в травах.
-Твоё имя? Кого я…должен благодарить? – прошептал Шатобриан.
-Авиталь. А отца зовут, Амос. Благодарность нам твоя не нужна…
- Что ты такое говоришь, - зашипел Амос на ухо дочери. Он в эту минуту появился, и слышал её слова. После короткого внушения дочери, он изобразил радостную улыбку адресуя её Шатобриану, а затем с подкупающей дружелюбностью, сказал:
-Поправишься, тогда и поговорим. Сейчас тебе следует отдохнуть. Я и моя дочь позаботимся о тебе как следует.
Он снова ушёл, а Авиталь, устремила виноватый взгляд в сторону больного, но тот закрыл глаза и словно погрузился в сон. Очень скоро отец вернулся с широким оловянным кубком, наполненным горячей водой.
-Дай ему немного вина, - попросила Авиталь, внимательно оглядывая покрасневшую рану.
-Зачем? – с неудовольствием спросил, Амос.
-Прошу тебя…
-Хорошо, хорошо…что за день, одни убытки…
Авиталь, со всей тщательностью обмывала рану. Она была настолько поглощена этим занятием, что не сразу услышала бормотанье отца. Наконец, она обратила на него внимание. Он так и не донёс кубок с вином до губ раненого. Амос, словно застыл. Он не мигая смотрел только на одну вещь. Это был камень с тремя углами. Амулет, вдетый в волосяную нить, лежал на груди раненого.
-Я знал, что все эти шрамы не к добру. Он воин… - Амос, пришёл в себя и очень странно посмотрел на дочь, затем сорвался с места и вручив вино дочери, куда- то ушёл. Укоризненно качая головой, она оставила рану, и напоила вином раненого. После этого, она закончила обмывать рану, и отправилась за травами. Их следовать смешать и смочить водой, прежде чем накладывать на рану. В зале, она увидела отца. Тот сидел за столом и что – то, очень внимательно рассматривал. Заинтересовавшись таким необычным поведением, Авиталь, подошла к нему. Отец, рассматривал золотую монету. Вне всякого сомнения.
-Отец, что ты делаешь?
Амос, обратил совершенно бледное лицо в сторону дочери, и едва заметно кивнув в сторону занавеси, за которой находился раненый, с ужасом прошептал:
-Мы погибли…он убьёт нас как только придёт в себя. Господь покарал нас за грехи…
-Отец, вы не в себе, - Авиталь, с тревогой всматривалась в лицо отца, пытаясь найти объяснение всем этим странным словам.
-Смотри, - Амос поднял золотую монету со стола, и ткнул в неё пальцем, - этой монете более тысячи лет. На ней изображено три угла. В каждом углу буква «С», а в середине чаша…
- Ну что из того, - спросила Авиталь, рассматривая монету.
-У него на груди точно такая же, только из камня…три угла, три буквы и чаша…это хранитель чаши…
Неожиданно, Амос, совершенно изменился в лице. Он сполз на пол и встав на колени, потянул дочь за руку, призывая последовать своему примеру. Она резко обернулась и…наткнулась на твёрдый взгляд. Раненый…вышел из комнаты. Он стоял перед ними, держась рукой за рану.
-Ты нам…враг? – Авиталь, задала этот вопрос с достоинством и спокойствием. В ответ, человек которому она задала вопрос, отрицательно покачал головой. Затем раздался слабый голос:
-Ещё вина…и пусть твой отец встанет…не надо бояться…я только… вознагражу его за доброту, но мне нужна его помощь…- Шатобриан пошатнулся, но Авиталь, бросилась к нему и обняла не давая упасть. Следом поспешил и Амос. Они, помогли ему добраться до постели. И здесь снова услышали его слова:
-Найди нужного человека…я щедро вознагражу…он должен отправится в Неаполь по важному делу. Времени не остаётся…сделай всё быстро…
Авиталь, оставалась у постели раненого до самого утра. Ночью она наложила травы на рану и крепко перевязала. Они, несомненно, оказали благотворное влияние на его состояние. К утру, жар почти спал, дыхание выровнялось. Но она не уходила. Она следила за его состоянием и с беспокойством думала об отце. Тот ушёл глубокой ночью, и всё ещё не вернулся. Она не знала куда он направился и зачем. Авиталь, то и дело, наклонялась над раненым и вытирала пот с его лица. Нередко, она задерживала взгляд. Разглядывая черты его лица. В такие мгновения, у неё в глазах появлялась глубокая нежность. Но затем, словно устыдившись своих поступков или мыслей, она покидала комнату, но только для того, чтобы через минуту вернуться обратно. Так продолжалось до самого утра. Когда Шатобриан, открыл глаза, она находилась подле него. Он устремил на неё благодарный взгляд.
-Я ведь вначале принял тебя за ангела…у тебя доброе сердце, Авиталь. Надеюсь, мне представиться возможность отблагодарить тебя…
Авиталь, зарделась. Его слова по непонятной причине проникли ей в самую душу. Да и его…глаза…они вызывали в ней очень странные чувства. Она отвела взгляд и только потом ответила:
-Помогая тебе, я…думала…я хотела сказать, что и не думала о благодарности, - быстро поправилась Авиталь, и тут же укорила себя за оговорку. Она не понимала, откуда взялось это непонятное волнение, и попыталась унять его.
-И всё же, я твой должник, прекрасная Авиталь…
Эти слова привели Авиталь в полное замешательство. Вместо того, чтобы воспротивиться его действиям, а он в этот миг вставал с постели, она поднялась и вышла из комнаты. Мысли путались, волнение не только не улеглось, но и нарастало. Авиталь, подошла к маленькому зеркалу и с подозрением осмотрела своё лицо. Щёки стали совершенно пунцовыми, а глаза по непонятной причине…сияли.
-Уж не жар ли у меня, - в смятенье пробормотала Авиталь. При этом она с озабоченностью ущипнула себя за щёки.
В это мгновение, вернулся отец в сопровождение худощавого паренька лет двадцати. Это был её кузен, Ниссим. Он только поздоровался с ней, как отец, сразу завёл его в комнату с раненым. Последовало короткая тишина. А вслед за ней раздался голос отца:
-Это мой племянник, Ниссим. Ты можешь полностью доверять ему. Он выполнит всё в точности и не расскажет никому. Жизнью своей клянусь, что так и будет.
-Пусть отправляется в Неаполь, и найдёт там еврея, по имени Тувия. Пусть передаст на словах в точности то, что сейчас услышит, но только наедине с ним. Пусть скажет: «Белый Единорог собрался в плаванье».

Глава 21

-Позор королю! Смерть Генриху Наваррскому и всем еретикам! Слава Гизу!
Этот крик, раз за разом прокатывался по всем улицам Парижа. Взбудораженные горожане, высыпали из домов, что стать свидетелями очень необычной процессии. Впереди шли священники. Они несли в руках большие кресты. Следом двигалась многотысячная толпа. И не просто. Все люди в процессии, были превосходно вооружены. Часть шла с пиками, другие с мушкетами и аркебузами. Иные носили доспехи, и были вооружены частью мечами, а частью шпагами. Были и такие, кто шёл с пращой. Шествие, то и дело, разражалось угрожающими криками в адрес всех протестантов и клеймило короля за слабость в борьбе против них.
Толпа разразилась приветственными криками, когда впереди показалась кавалькада со знамёнами Гизов. Герцог Гиз, лично приветствовал всю процессию, выказывая ей тем самым, знак уважения. Что было воспринято всеми, как ещё одно доказательство его любви к простому народу. Мало того, он спешился, и вместе с несколькими своими приближёнными, занял место в передних рядах процессии. Это действие принудило многих со всей поспешностью выдвигаться в передние ряды. Все хотели услышать то, о чём говорил герцог де Гиз. А он говорил не только красноречиво, но с пылом достойным истинного католика. Суть всех этих слов состояла в одном – следовало избавиться от протестантов, ибо именно они виновны во всех бедах преследующих Францию в последние годы. Он находился в рядах процессии несколько часов, а затем, воодушевлённый столь сильной поддержкой, вскочил в седло и направился в Лувр. Перед самыми воротами дворца, ему пришлось задержаться. Задержка произошла из –за двух монахов. По всей видимости, они, дожидались герцога. Герцог де Гиз, остановил коня, и бросив на них высокомерный взгляд, коротко и твёрдо произнёс:
-Никаких условий более. Передайте его преосвященству, что я могу принять дружбу, а взамен, готов предложить свою. Когда будете передавать моё предложение, не забудьте рассказать о том, что вы видели сегодня в Париже. И добавьте, что король Испании, милостиво предложил свою помощь в борьбе против еретиков. Уже завтра, мы двинемся на них всей своей мощью, и уничтожим всех до последнего. Ему решать, как следует поступить. Но путь не тянет с ответом. И ещё, - с отчётливой угрозой добавил герцог де Гиз, - советую всем вам с должным уважением относится к герцогине Д,Эгийон. Вскоре, я собираюсь встретиться с ней, и надеюсь застать её в добром здравии.
Герцог де Гиз, пришпорил коня и поскакал вперёд. Оба монаха, сопровождали его отъезд низкими поклонами. Едва он исчез из виду, оба торопливо пошли по улице, в обратном направлении от дворца. Спустя четверть часа, оба постучали в дверь незамысловатого дома с маленьким балконом наверху. Их тотчас же впустили. В первой комнате их ждали около десятка других людей в монашеских одеяниях. Из под ряс были отчётливы видны, шпаги. Никто и с места не сдвинулся, когда они прошли в следующую комнату. Здесь их стоя встретил, генерал ордена Иезуитов. Никто, включая герцога де Гиза, и не подозревал о том, что он вновь появился в Париже. Один из двух прибывших монахов, обратился к генералу со словами:
-Святой отец, думаю настала пора нам расстаться. Мне необходимо переговорить с моим господином.
Главный Иезуит, кивнул головой, тем самым показывая, что он не возражает против такого решения. Как только он ушёл, он обратился ко второму:
-Сьенцо, судя по поведению наших друзей, ты принёс дурные вести?
Монах, которого назвали «Сьенцо», откинул капюшон. Это был один из самых надёжных людей в ордене, и генерал ему полностью доверял. Показалось грубое лицо мужчины лет сорока пяти. Голос этого человека прозвучал ещё более грубо:
-Так и есть, святой отец. Нам довелось встретиться с герцогом де Гиз. Он даже не соизволил выслушать нас, не соизволил уединиться. Он просто высказал свою волю.
-Что именно он сказал?
-Что готов предложить свою дружбу в обмен на дружбу ордена. Никакие условия более не имеют свою силу. А так же, он довольно ясно дал понять, чтобы мы не причиняли вреда, герцогине Д,Эгийон. И ещё он говорил о помощи которую ему обещал король Испании.
-Проклятье, - вырвалось у генерала ордена. Эти вести заставили его резко помрачнеть. - Он знает, что Папа, поддержит только католика в притязаниях на престол. Он понимает, что нам не на кого больше опереться во Франции, и тем самым ставит в безвыходное положение. Мы не можем отказаться от дружбы с ним.
-Возможно, следует отказаться от дружбы с Гетой и его орденом? – осторожно заметил, Сьенцо, - многим братьям не нравится, что мы поддерживаем отношения с этими людьми. Они говорят о своей вере в Господа, но ведут себя подобно язычникам, принося человеческие жертвы.
-Ты полагаешь есть разница между тем что делают они, и тем, как наказывает святая инквизиция? – на губах генерала появилась лёгкая усмешка. – Разве имеет значение, как именно умрёт еретик? Нам важна лишь его смерть, а не способ умерщвления. Очищая святой крест, мы заботимся лишь о вящей славе Господа. Пути же Господа неисповедимы. К тому же, - продолжал с глубокой задумчивостью, главный Иезуит, - ты сильно недооцениваешь этих людей. Знаешь на чём основано их могущество? На слабостях могущественных людей. Для них, это некое таинство, возможно даже игра. И они, более всего на свете хотят участвовать в таких играх. Закрывая глаза на некоторые вольности, и оказывая им услуги, мы получаем взамен… золото и тем самым укрепляем наши ряды многократно. Возможно, настанет день, когда мы решим наказать их, но сейчас, мы должны быть им друзьями, ибо они слишком сильны. Вражда с Гетой, смерти подобна.
-Но как же тогда, нам поступить, святой отец? – с прежней осторожностью, спросил Сьенцо.
-У меня нет ответа на этот вопрос. Мы не можем отвергнуть дружбу герцога де Гиза, и не можем отвергнуть дружбу Геты. Можно не сомневаться в том, что его человек расскажет о словах Гиза. Выводы напрашиваются сам собой. Эти люди одержимы мыслью – убить герцогиню Д,Эгийон. И следовательно, герцог де Гиз…станет им врагом после сегодняшнего дня. Мне непонятна эта настойчивость ибо я не вижу достаточных причин для смерти герцогини. Возможно, о них знает лишь сам, Гета. Этот человек, хранит очень много опасных тайн, и никогда полностью не говорит о том, что именно им движет. В любом случае, мы должны подождать и посмотреть, чем закончится противостояние. А заодно и заверить в нашей дружбе, как Гету так и герцога де Гиза. Этим займёшься ты лично. – Генерал ордена, сплёл пальцы своих рук и так же сосредоточенно продолжил, - прежде чем мы подумаем над текстом письма, мне бы хотелось услышать всё, что ты узнал о людях Геты. Всё последнее время ты был рядом с ними. Говори, Сьенцо…
Сьенцо, поклонился и только потом стал отвечать на заданный вопрос:
-Как вы и приказывали, святой отец, я наблюдал за ними всё это время. Я находился с ними, когда они собрались возле замка Шенонсо. Их было не более десяти человек. Восемь из них должны были проникнуть в замок и там убить герцогиню.
-Продолжай, Сьенцо!
- Я не видел, что происходило в замке, но, видел, как в замок ворвались вооружённые люди. На их щитах был изображён «Белый Единорог»
-«Белый Единорог» ? Продолжай…
-Я видел как они отступили, и углубились в лес. Но там их ждала ловушка. Я видел отряды, которые появились внезапно и сразу же атаковали «Белых Единорогов». Я видел, как человек Геты по имени, Маккаво, тот самый, что ушёл отсюда, - счёл нужным добавить Сьенцо, разговаривал с предводителем перед самым сражением.
-Они не доверяют нам, иначе сообщили бы о том, что готовится, - задумчиво вставил генерал ордена.
-Я пришёл к такому же мнению, святой отец. Я не видел, откуда они появились, но несомненно, что ловушка была приготовлена заранее. Следовательно, они знали об их появлении. Позже, когда мы шли за ними следом, мне довелось подслушать разговор.
-А чем закончилось сражение? – перебил его, генерал ордена.
- «Белые Единороги», вырвались из ловушки и ушли. Несколько человек из числа людей Геты, последовали по их следам. Я так же был в их числе. Мы проследили их вплоть до того момента, когда отряд покинули три всадника. Двое мужчин и одна женщина. Один из людей Геты последовал за ними, я же остался следить за отрядом.
-И что же?
-Нам удалось подслушать разговор. Отряд направлялся в Ломбардию. В город Комо. По всей видимости, у них там находится лагерь. Они говорили о том, что собираются, как следует отдохнуть после последней вылазки.
-Они, оставили герцогиню, и покинули Францию? – с откровенным удивлением спросил генерал ордена. – Не может ли быть, что ты ошибаешься, Сьенцо?
-Нет. Мы следили за ними ещё один день. Они, направляются в Ломбардию. Ошибки быть не может.
-И тем самым полностью развязывают руки Гете. Он с лёгкостью уничтожит и герцогиню, а зная о месте, где они находятся,… и их самих. Глупцы. Стоило столько времени сражаться, чтобы так бесславно погибнуть. Ну что, ж, - в глазах генерала ордена появилось загадочное выражение, - шансы на успех у наших друзей, значительно возросли. И мы просто обязаны им помочь, иначе…они справятся без нашей помощи…

Глава 22

Шатобриан, открыл глаза и потянулся. Как ни странно, он почти не почувствовал боли. Рана, больше не беспокоила его. И всё благодаря стараниям, Авиталь. Авиталь…она вела себя очень странно. Шатобриан, то и дело ловил на себе её взгляд. И как только это происходило, она сразу же отводила глаза. Всякий раз, значение этих странных взглядов ускользало от него. Но порой мелькала мысль о том, что она, ровно как и её отец, опасаются его. И эта мысль была неприятна ему. Неужели, - думал он, - они и вправду полагают, что я смогу отплатить им злом? Так или иначе, он собирался покинуть это дом. Шатобриан, чувствовал себя достаточно окрепшим для того, чтобы продолжить путь. Путь этот, первым делом пролегал, через…замок Шеверни. Он должен убедиться в том, что Изабель в безопасности, и только потом…- взгляд Шатобриана сверкнул мрачным огнём, - он найдёт и уничтожит этот мерзкий орден. Иного не дано. Они, больше не будут защищаться. Нет. Пора самим наносить удары. Они? – с некоторой горечью, подумал он, - кто они? Я сейчас остался один. Но это вовсе не означало поражения. Они, должны понять, что произошло. Я люблю Изабель и не откажусь от неё никогда. И эту клятву, я дал самому себе много раньше того, чем стал одним из «белых единорогов». Шатобриан, понимал поступок своих соратников, но в душе так и не принял его, как правильный. Да он и не мог нарушить данную клятву, ибо честь Изабель неотделима от его собственной. Но как можно объяснить эту истину всем остальным? Да и стоит ли? Возможно, пришло время…распустить легион? – думал, лёжа на спине, Шатобриан, - у всех них, есть жёны и дети. Живут в достатке. Так почему же им не провести остаток жизни в спокойствии? Разве могу я требовать, чтобы они каждый раз бросали всё, что им дорого и бросались спасать то, что…дорого мне? Нет. Пусть это решение положит начало новой жизни. Я же…буду сражаться до конца….- это мысль стала последней. Он быстро поднялся с постели, и оглянулся в поисках одежды. Она лежала на стуле. Чистая… аккуратно сложенная. Чуть поодаль стояли чёрные сапоги. Они были начищены до блеска. Шпага с ножными, была прислонена сзади, к спинке стула. Шатобриан, вытащил шпагу из ножен. Она вся блестела. Ни единой капли крови, ни единого пятнышка. А ведь ещё вчера вечером всё это имело место. Похоже, это девушка всю ночь занималась его одеждой. Иначе, ка кона бы успела всё это сделать?
Он надел штаны, затем сапоги, и потянулся к рубашке. Поверх рубашки, по обыкновению, он накинул кольчугу. Затянул ремешки, стягивая её вокруг своего тела. Затем взял кожаную безрукавку. Затянул ряд свисавших тесёмок. И уж в конце, опоясался шпагой, надел шляпу, и прихватив плащ. Вышел из комнаты. В зале был накрыт стол с едой. И отец, и дочь, ждали его. Оба поднялись с мест, когда он появился. Шатобриан, только и мог, что покачать головой. Ему оставалось лишь присоединиться к трапезе. Что он и сделал. Голод и дальняя дорога, заставили его со всем вниманием отнестись к еде. Но это не мешало слушать сбивчивую речь хозяина дома:
-Я видел несколько вооружённых отрядов, - волнуясь рассказывал, Амос, - все идут из Парижа, на Юг. Говорят, что Гизы объявили войну протестантам. Будто, они поклялись в том, что не успокоятся, пока не уничтожат всех еретиков. Как только они закончат с ними, сразу же возьмутся за нас. Это происходит всякий раз, после войны. Казна опустошаются, вот они и пополняют её за счёт крови евреев. Будто нельзя просто попросить. Неужто, пожалеем золота для спасении жизни? Но кто нас слушает? Нас только ненавидят. Узнать бы ещё, за что именно…
-Отец, - Авиталь, бросила укоризненный взгляд в его сторону, и извиняющий, в сторону Шатобриана. – Прости его.
-За что же, - с недоумением поинтересовался, Шатобриан, - он говорит правду. Но ко мне эти слова ни имеют отношения. Я, несколько лет поддерживаю отношения с Неаполитанскими евреями. За всё это время, они ни разу не дали повод для того, чтобы я пожалел о принятом решение.
-А кто вам его осмелиться дать, этот повод? – Амос было хихикнул, но заметив взгляд дочери, тут же посерьёзнел.
-Ты ошибаешься. Нас много связывает, но только не страх. Ну да ладно. Пора уходить. И пора поблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали..
-Ты уходишь…сейчас, - упавшим голосом спросила, Авиталь. Она посмотрела на него с таким отчаянием, что Шатобриан, даже растерялся на мгновенье.
-Мне пора. Я направлялся в Париж, и только для того, чтобы отправить сообщение с нужным человеком. То самое, которое повёз твой племянник.
-Подожди, - Амос встал и ушёл. Шатобриан бросил ещё один удивлённый взгляд в сторону Авиталь. Та не находила себе места. То бросала на него умоляющий взгляд, то отводила глаза и заливалась пунцовым румянцем, словно смущаясь своих мыслей. У него появилось ощущение, что эта девушка хочет что – то сказать, но не решается это сделать.
-Возьми! Они тебе понадобятся – на стол, перед Шатобрианом, лёг туго набитый кошелёк.
-Здесь, немало, - Шатобриан подбросил кошелёк в руках, устремляя при этом проницательный взгляд на Амоса. – Ты с такой лёгкостью расстаёшься с деньгами?
-Вовсе не с лёгкостью, - вырвалось у Амоса, что вызвало лёгкий смех у Шатобриана. Амос, услышав смех, насупился.
-Не обижайся, - миролюбиво произнёс, Шатобриан. – Это всего лишь маленькое испытание. Я хотел понять, что руководит твоими поступками. И вижу, друга который хочет помочь. По этой причине, я…доверю тебе дело, которое не доверил бы никому другому.
Хмурое лицо Амоса разгладилось. Стал появляться интерес. Авиталь же, вся собралась. В её голове мелькнула мысль: А вдруг…
-Не хочешь отправиться вместе с дочерью в Неаполь?
-Что? – вопрос застал Амоса врасплох. Он выглядел растерянным. – Что я буду делать в Неаполе?
-Дожидаться меня…
-Отец! – вырвалось у Авиталь. Она бросила умоляющий взгляд в его сторону, чем вызвала одновременно два удивлённых взгляда. Она тут же устыдилась своего порыва. Благо её словам не придали значения, иначе ей бы пришлось совсем непросто.
-На тебя можно положиться, а твоя дочь умеет хорошо лечить раны. Хороший лекарь, это то, что всегда нам не хватает. Но не только, - добавил Шатобриан, увидев, что Амос собирается заговорить. – Сейчас ты узнаешь нечто, что известно лишь немногим, - Шатобриан, понизил голос, - на верфях близ Неаполя готовится к спуску…фрегат. Над его устройством работали лучшие кораблестроители Венеции.
-Мой племянник, - догадался Амос. Шатобриан кивнул.
-Он должен был дать знать, что корабль, в скором времени мне понадобится. Ты отправишься в Неаполь, к тому же человеку. Тувия, покажет тебе фрегат. У него же ты возьмёшь золото на покупку оружия. Ты должен будешь купить его ровно на двести человек. И самое лучшее. Покупай всё. Мушкеты, аркебузы, сабли, шпаги, кинжалы, пики, топоры…и 36 орудий. Самых лучших. Ты же поможешь подобрать команду для корабля…
-Команду? – растерялся Амос. – Но я никогда и в глаза не видел ни одного моряка.
-Найди нужного человека. Пусть поможет. Но не говори ему, кому принадлежит фрегат. Никто не должен знать истину. Ты понимаешь мои слова? – увидев вопросительный взгляд, Амос, понятливо кивнул.
-В общем, корабль должен быть готов к отплытию как можно скорей. Если ты согласен, тогда нужно выезжать в Неаполь как можно скорей.
-Я…- Амос бросил вопросительный взгляд в сторону дочери. Та, вся своим видом показывала согласие, - с радостью буду служить тебе.
-Тогда в путь, - Шатобриан поднялся и бросив тёплый взгляд в сторону отца и дочери, добавил, - и последнее. Найдёшь мастеров. Пусть на носу корабля появится статуя «Белого Единорога». Я хочу, чтобы враги видели, кто именно сражается против них.

Глава 23

Несколькими днями спустя, Генрих Наваррский обедал в окружение ближайших друзей. Обед, как всегда, протекал шумно. Однако, шутки за столом звучали до той поры, пока королю не сообщили о том, что некто, не пожелавший назвать своего имени, желает встретиться с его величеством. Первым делом, все сидящие за столом подумали об убийце. После короткого и молчаливого обмена взглядами, Агриппа, сидевший рядом с королём, поднялся и вышел из зала. Через минуту он снова появился в сопровождение молодого человека. Генрих Наваррский с откровенным любопытством наблюдал за обоими. Лицо Агриппы, вызывало растерянность. Но с другой стороны, он бы не привёл этого человека, не будучи уверенным, что от него не исходит опасность. Молодой человек остановился перед ним и отвесив лёгкий поклон, протянул какие – то бумаги.
-Что это? – спросил Генрих Наваррский, принимая бумаги у него из рук.
-Прочтите, сир, и вам всё станет понятно, - последовал почтительный ответ.
-Надеюсь, эти бумаги не знак трогательной заботы моей любимой тёщи, - пробормотал, Генрих Наваррский, раскрывая бумаги. За столом раздался короткий смешок, но он прекратился как только все увидели, с какой сосредоточенностью погрузился в чтение, король. Он очень внимательно всё прочитал, затем свернул бумаги, встал с места и протянув их обратно, молодому человеку, приветливо произнёс:
-Рад вас приветствовать в нашем скромном жилище, монсеньор!
Услышав эти слова, Агриппа, без сил опустился в кресло и не мигая уставился на молодого человека. А король, тем временем, продолжал говорить:
-Должен сразу предупредить, у меня нет денег чтобы оплачивать услуги таких людей как вы. Если вы ищете способ разбогатеть, так вам лучше обратиться к монсеньору Гизу. У него достаточно золота…с лёгкой руки моего кузена, короля Испании.
-Я здесь, для того чтобы предложить свою помощь, в обмен…на маленькую услугу, - последовал ответ.
-Сделка? Интересно. И в чём именно выражается ваша помощь? И почему вы решили, что я окажу вам услугу? Да что с тобой такое, - король не мог скрыть удивления, когда увидел лицо Агриппы. Тот строил непонятные гримасы, значение которых для всех осталось загадкой. Лишь молодой человек, незаметно улыбнулся. По всей видимости, он понимал то, что пытался выразить Агриппа.
С вашего позволения, сир, я могу сказать это только вам одному.
После короткого размышления, король, пригласил следовать молодого человека за собой. Они, отошли в дальний угол зала, где никто из присутствующих не мог услышать разговора. Однако, это обстоятельство не помешало им с напряжённостью наблюдать за разговором. Все те, кто сидел за столом, готовы были в любое мгновение вскочить на ноги и броситься на помощь королю. Но помощь не понадобилась. Все ясно услышали изумлённое восклицание короля:
-И это всё, что вы просите? Признаться, монсеньор, мне даже немного не по себе. Подобная услуга мне ничего не будет стоить за исключением удовольствия. Вам же придётся очень нелегко. Я чувствуя себя так же, как во время карточной игры, когда приходится мошенничать ради выигрыша.
-Благо, сам признаётся, - раздалось за столом недовольное бормотанье.
Король подошёл к столу, и с непередаваемым наслаждением, объявил.
-Полагаю, нам следует прервать обед. Как мне видится, нас ждёт вечер полный увеселений.
В то же самое время, граф Шеверни, возвращался домой из Нерака. Прибыв в замок, он первым делом осведомился у слуг о гостье. Узнав о том, что она вышла в сад, он незамедлительно направился туда. Граф, ещё издали увидели голубую накидку. Изабель шла по аллее, ничего не замечая вокруг.
-В это время года, сад не представляет привлекательности. Но уже через месяц, вы сможете наблюдать всю красоту этого места.
Изабель обернулась заслышав голос. На изнеможённом печалью лицом, появилась радостная улыбка.
-Это вы, сударь, - произнесла она протягивая к нему обе руки, - я надеялась, что вы приедете.
Граф Шеверни, поклонился и поцеловал одну из протянутых рук. Затем выпрямился и открыто улыбаясь, ответил:
-Признаюсь, сударыня….я спешил домой. Мне не терпелось узнать как вы устроились. Всё ли вас устраивает? Относятся ли к вам с должным почтением? Нет ли у вас…
-Остановитесь, сударь, - мягко перебила его, Изабель, - я прекрасно устроилась. Стоит мне выразить пожелание, как слуги тут же несутся его выполнять со всех ног. Полагаю, это следствие ваших приказов. Однако, не стоит так беспокоится обо мне. Я давно перестала обращать внимания на роскошь и удобства.
-Мы постараемся изменить ваше мнение, сударыня. С вашего позволения, - граф Шеверни, предложил ей руку. Поблагодарив его улыбкой, Изабель приняла её. – Здесь есть тропинка, - граф Шеверни, указал свободной рукой влево. – Несколько лет назад я приказал сделать беседку прямо на берегу озера для…- граф, неожиданно замолчал и помрачнел. Увидев эти перемены, Изабель легонько пожала его руку, и с участием произнесла:
-Я всё знаю, сударь.
-И что…вы думаете?
-Вы не заслуживали такого отношения к себе, однако, - Изабель, сделал паузу и продолжала со всей откровенностью, - однако я склонна признать ваш поступок не справедливым.
-Меня предали, сударыня. Она заверяла меня в своей любви, но как только я уезжал…- граф Шеверни снова замолчал. Мрачное выражение не сходило с его лица. Они шли рука об руку и разговаривали так, словно знали друг друга много лет.
-Она предала вашу любовь, но что стало с вашими чувствами? Я понимаю, что испытывали вы, но поймёте ли вы, какие чувства владели ею, если она решилась на столь ужасный поступок? Простите её сударь. Простите сами, и попросите прощения у своей супруги. Вот мой совет.
-Я сам думал о мессе, - признался граф Шеверни, - но события развивались столь стремительно, что мне не удалось выбрать время.
Они вышли на ту самую тропинку о которой упоминал граф. Вскоре, показалась и сама беседка. Маленькая крыша была покрыта соломой. Внутри беседки стояли две изящные скамеечки. Край беседки, нависал над рекой. И это обстоятельство позволяло наслаждаться красотой озера сидя на любой из скамеек. Сюда и привёл Изабель, граф Шеверни. Он помог ей устроиться на скамейке, а сам сел напротив. После этого беседа продолжилась.
-В вас чувствуется беспокойство, - заметила Изабель, - если это следствие нашего разговора…
-Нет, нет, сударыня, - поспешно ответил граф Шеверни, - вовсе нет. Но должен признаться, что вы очень тонко подметили состояние в котором я пребываю. Дело в том, что против нас начались военные действия. Положение осложняется тем, что приходится противостоять сразу двум противникам. С одной стороны, надвигается католическая лига во главе с герцогом де Гиз. С другой стороны, армия короля Франции.
-Король и Гизы, объединились? – с откровенным удивлением спросила, Изабель.
-Нет, - граф Шеверни, легко рассмеялся, - каждый воюет за себя, и в то же время против всех остальных. Это совсем не просто понять. Мы этим занимаемся уже второй день, но так и не пришли к определённому выводу. Вам же не стоит вообще об этом думать.
-Я и не думаю, - призналась Изабель.
-О чём же ваши мысли? Могу я узнать?
-О нём, - тихо промолвила в ответ Изабель, и устремила взгляд на озеро. – Вам я признаюсь, сударь. С той поры как мы расстались, я пребываю в смятение. До сей поры, я не могу понять , почему с ним обошлись с такой жестокостью. Меня мучают и другие вопросы… я оставила его одного, раненого.
-Он сам того желал. Вам не в чем себя винить, - возразил на это, граф Шеверни.
-Ещё один вопрос. Почему он желал отослать меня? Не потому ли, что…нам угрожала смертельная опасность? Одни сомнения…и эти сомнения рвут мне душу. – Изабель повернула к графу бледное лицо и упавшим голосом добавила. – А более всего меня гнетёт наше расставанье…я не знаю, увижу ли его вновь…а если он…посчитал меня виновной в том, что произошло? Если он не захочет меня более увидеть? Как я смогу жить, зная это?
- Почему все женщины так сложно устроены? – пробормотал граф Шеверни. - Вам бы запастись терпением, сударыня, а не строить предположения…одно печальнее другого.
-Мы любим а не думаем, - тихо ответила, Изабель.
-Я бы несколько перефразировал, сударыня. Ваша любовь создаёт уйму вопросов, заслышав которые, хочется немедленно скрыться.
Изабель, послала графу благодарную улыбку, понимая, что это всего лишь попытка избавить её от грустных мыслей. И попытка неудачная. Однако, она не желала злоупотреблять его вниманием. Потому, встала с места, и протянула ему руку, но тут же отпрянула назад и издала крик ужаса. Граф Шеверни, вскочил с места и выхватив шпагу, заслонил собою, Изабель. К ним со всех сторон приближались вооружённые люди. Их было не менее двух десятков. Они были окружены.

[LouisBrignon]

Мы подошли к финалу истории. Здесь есть несколько вариантов развития. Можно сразу книгу заканчивать. Можно воздать всем должное. Ну и по привычке, я оставил возможность для широкого раскрытия сюжета. Здесь никак не обойтись без обсуждения. Нужно определить, какие герои и события нас не устраивают, внести поправки, и уж потом выдать окончательный вариант. Я сам, принимать участие в обсуждение не буду. Не хочу чтобы моё мнение как- то повлияло на ход обсуждения.
Я появлюсь на форуме, не раньше 10- го июня. Тогда и отвечу на вопросы, если таковые будут иметь место. Посмотрю поправки. Если таковых не будет, сам пройдусь по всей книге и завершу по собственному усмотрению. Соответственно, потом уже ничего изменить будет нельзя. Так что, смело вносите свои предложения. Они, в любом случае, так или иначе, но будут учитываться. Эта книга, должна в первую очередь устраивать вас, а не меня.

Глава 24, 25

Главы 24-25

Глава 24

В этот миг, раздался громкий голос не лишённый некоторой доли насмешливости:
- Полагаю, господа, вам следует сложить оружие!
-Это король Наваррский. Мы спасены, - радостно вскричал, граф Шеверни. Оба одновременно увидели большую группу во главе с королём. И они стремительно приближались к месту действия. Понимая насколько осложнилось положение, убийцы, повернули и бросились бежать к деревьям, и вскоре скрылись за ними. Граф, едва сдерживался от желания броситься вслед за ними. Лишь мыль о стоящей позади него женщине, которая нуждалась в его защите, остановила этот порыв. Он смог облегчённо вздохнуть, когда король со свитой подошёл к беседке.
-Ваше величество, вы как нельзя более кстати, - не мог не признать, граф Шеверни. Он поклонился и отошёл в сторону, собираясь направиться вслед за убийцами. Король, прекрасно понял, что именно он собирался сделать, поэтому с непринуждённостью, произнёс:
- Поверьте, им придётся нелегко и без вашего вмешательства. Однако, я хотел бы взглянуть на женщину, внимания которой, с таким упорством добивались…все мои любимые родственники. Поднимите голову, сударыня, я хочу взглянуть на вас.
Изабель, присела перед королём, затем выпрямилась и устремила на него прямой взгляд. Генрих Наваррский, подошёл к ней, и взяв руку, восхищённо произнёс:
-Вы само очарование, сударыня! – он поцеловал ей руку и тут же с откровенной весёлостью, добавил. – Знай я насколько вы прекрасны, никогда не согласился бы на эту сделку. Подумать только, чего я буду лишён. Вы могли бы украсить этот унылый город своим присутствием.
-Ваше величество, - граф счёл должным вмешаться в разговор. Он видел, что Изабель неприятны эти слова и хотел избавить её от дальнейшего разговора. – С вашего позволения, я желал бы проводить герцогиню домой. Она очень устала…
-Герцогиню? – Генрих Наваррский, громко расхохотался, чем вызвал удивлённые взгляды всех присутствующих. – Клянусь целомудрием Марго, это даже не смешно, - сквозь смех пробормотал он.
-Ваше величество, - с некоторым вызовом произнёс, граф Шеверни, - хочу представить вам, герцогиню Д,Эгийон, - выговаривая эти слова, граф повернулся к Изабель. Она же, стояла молча и с откровенной неприязнью наблюдала за весельем короля, и его свиты. Те, мало понимали, о чём идёт речь, но считали своим долгом поддержать хорошее настроение короля. Тем временем, Генрих Наваррский изобразил грустное лицо и с наигранной печалью произнёс:
-Если вы сказали правду, сударь, так в скором времени, у его святейшества Папы, появится ещё один повод для того чтобы отлучить меня от церкви, ибо я собираюсь…не позже сегодняшнего вечера, выдать её замуж за родного брата.
Король, и его окружение вновь разразились громким смехом.
- При всём уважении, ваше величество, - резко произнёс граф Шеверни, видя как побледнела при этих словах, Изабель, - это злая шутка.
-Мне необходимо сесть, - всё ещё смеясь, Генрих Наваррский, примостился на скамеечке, где не так давно сидел граф Шеверни. – В последний раз, я так весело смеялся в Лувре, когда меня хотели отравить. Но это было следствием страха который мне довелось пережить, или вы полагаете,- он бросил весёлый взгляд на графа, а затем на Изабель, - что я настолько дурно воспитан, что могу шутить подобными вещами?
Эти слова привели в полную растерянность, и графа Шеверни, и Изабель. Король, уже более спокойно продолжил:
-Не далее, как несколько часов назад, я лично разговаривал с герцогом Д,Эгийон. Сомнений быть не может, по причине того, что он предъявил бумаги не оставляющие сомнения в том, кем он является. Герцог просил вашей руки, сударыня, - король устремил взгляд на Изабель, которая в себя не могла прийти от этих слов. Её замешательство многократно усилилось, как только король продолжил. – Вы не имеете отношения к герцогу, но это лишь временное неудобство. Думаю, уже к вечеру вы получите право на титул герцогини. Я пообещал, что лично поведу вас к венцу. И не удивительно, после того, что пообещал сделать ваш будущий супруг.
-Вы не сможете меня принудить к браку, - тихо но твёрдо произнесла, Изабель.
-А кто говорит о принуждении? – с откровенным удивлением спросил король. – Герцог меня заверил, что вы согласитесь на этот брак.
- Я не знаю, кто этот человек, но он ошибся, предположив моё согласие!
-Даже вот как, - короля явно озадачили эти слова. Он было задумался, но тут же радостно закричал, - Агриппа, чёрт бы тебя побрал, я нуждаюсь в твоей помощи. Это прелестное создание наотрез отказывается выходить замуж за герцога Д,Эгийон…
-Она изменит своё решение, - ответил Агриппа. Он, на ходу вложил шпагу в ножны, и подошёл к беседке. – Осталось совсем немного. Скоро подойдут все остальные. Нескольким негодяям удалось сбежать, - коротко сообщил он королю, и тут, заметив негодующие взгляды графа Шеверни и Изабель, улыбаясь, добавил, - вашему величеству, следовало несколько иначе сообщить имя будущего супруга.
-И как же, по твоему мнению, я должен был это сделать?
-Всего лишь два слова, мой король и этого бы хватило.
-Агриппа, ты испытываешь моё терпение! Что это за слова?
-«Белый Единорог», мой король!
-А ты похоже оказался прав, - заметил король, с удовлетворением наблюдая за Изабель. Та, в течение одного мгновение, несколько раз поменялась в лице. Под конец, у неё появился совершенно несчастный вид. Видимо, она предположила, что Агриппа рассказал о её чувствах, и они вместе решили посмеяться над ней. Она уже собиралась с гневом обрушиться на Агриппу, но так и не сделал этого, потому что, в этот миг, увидела…его. Ещё прежде, чем она осознала действительность, ноги сами понесли её вперёд. Наблюдая за её «бегством», король только и мог качать головой:
-Вот они, женщины, - пробормотал он под нос, - то тверды как камень, то тают как свеча…
-Это ты, - прошептала Изабель, и обвив руками шею, прижалась к его груди.
Все вокруг молча наблюдали за ними. Это продолжалось до той поры, пока не раздался голос короля.
- Думаю, пора идти в церковь, если конечно, будущая герцогиня не собирается вновь изменить своё мнение.

Глава 25

-Ты, это ты, это и правда ты…
За прошедший вечер, Изабель успела сотни раз повторить эти слова. И каждый раз они звучали на иной лад. То с радостью, то удивлённо, то с любовью, а порой в них слышались недоверие и сомнения. Весь день, она провела как во сне. Даже во время венчания, она только и делала, что смотрела на него. У неё едва хватило сил чтобы вымолвить одно слово «Да», и лишь после того, как король попросил епископа повторить этот вопрос несколько раз. Сейчас же, когда они уединились в роскошной спальне замка Шеверни, столь любезно предоставленный им графом, она расхаживала в ночной рубашке по комнате и бросала счастливые взгляды в сторону постели, откуда наблюдал за ней новоиспечённый супруг.
-Может, тебе стоит немного успокоиться, - раздался оттуда осторожный голос, - тогда я смогу тебе всё рассказать.
-Ты и вправду, герцог Д,Эгийон? - остановившись, неожиданно спросила у него, Изабель.
-Правда. Но ты можешь называть меня так, как тебе нравится, - Шатобриан, будет и далее его называть его этим именем, ибо он не собирался открыто заявлять о себе, показал супруге место, рядом с собой. В ответ, она отрицательно покачала головой. А затем и пояснила свой отказ.
-Мне будет легче выслушать тебя стоя!
-Как хочешь. С чего же начать, - он лишь на мгновение задумался, а затем уверенно заговорил. – Я уже рассказывал тебе о том, когда тебя увидел впервые. Тогда, я был откровенен с тобой не до конца. Тебя привёз к нам домой, человек по имени, Шатобриан. Так он себя называл во всяком случае. Я никогда не пытался узнать его настоящее имя. В тот же день, у меня с отцом состоялся серьёзный разговор. Мне тогда исполнилось неполных 14 лет. Тогда впервые, я узнал о существование «Белого Единорога». Мой отец, был одним из них. Он рассказал мне о сражениях, в которых принимал участие, но ничего не говорил о цели ордена и ничего не сказал о причине твоего появления. Именно так называли наш легион, ибо он давно стал нечто большим, чем был вначале. Тогда же, он сообщил о том, что мне уготована та же участь. Я должен был стать частью легиона. Я безропотно принял волю своего отца. Меня отправили в Ломбардию. Там, близ города Камо, у подножья гор, и располагался наш лагерь. Тогда же, отец объявил о том, что я якобы пропал. Не знаю, была ли в этом необходимость, ибо все бумаги доказывающие моё происхождение находились у преданного человека. Я мог воспользоваться ими, только в случае крайней необходимости. Признаться, я и не предполагал, подобное развитие событий, - он широко улыбнулся, но увидев сердитый взгляд, тут же продолжил серьёзным голосом, - с того самого дня, я стал жить в лагере. Я был такой же, как все. И нёс тяготы наравне со всеми. Я учился владению оружием и готовился к сражениям. Потом, пришло время сражений. В одном из них, мы попали в особенно тяжёлое положение. Тогда был убит человек, которого все мы знали под именем, Шатобриан. Он был нашим предводителем. Мне удалось вывести отряд и избавить его от полного уничтожения. Тогда, меня и выбрали предводителем. За эти годы, я несколько раз бывал дома, и каждый раз всё сильнее привязывался к тебе. Как- то, я признался отцу, что полюбил тебя. Услышав мои слова, он с гневом стал упрекать меня. И тогда, я впервые услышал о том, что ты ведёшь свой род от императора Константина. Они оберегали тебя и лелеяли мечту, воссоздать славный род императора, воссоединив тебя с одним из могущественных правителей. Они, мечтали о том, много лет и не хотели отказываться от своей цели. Я же не желал такой участи для тебя. И вовсе не потому, что полюбил, а по причине того, что не желал, чтобы ты стала орудием в их руках. И я говорил об этом отцу. В ответ, он призывал меня вспомнить клятву. Клятву, которую я давал, не имея ни малейшего понятия о том, кому именно она давалась. Я не знал о каком императоре шла речь.
-Это же несправедливо, - гневно вскричала, Изабель, - как они смели упрекать тебя в том, что ты нарушил клятву.
-Думаю, это была всего лишь причина. Они, устали сражаться. Да и за что сражаться? Даже слепец увидит бесполезность нашей борьбы. Церковь окрепла. Нам не под силу вернуть её к истокам праведности, или сделать её такой, какой завещал нам император. Но мы можем и должны, уничтожать тех, кто представляет большую опасность для всех нас. Мы должны помогать тем, кто действительно нуждается в помощи. И я начал всем этим заниматься. И я…надеюсь, на твою помощь, - он открыто улыбнулся ей. Но она встретила эту улыбку хмурым взглядом.
-Осталось последнее. Ты не назвал причину, по которой меня хотят убить. Зачем им моя смерть?
-Всего лишь глупое предсказание. Они считают, что только кровь императора может уничтожить их орден. Если же её не будет, так не будет и угрозы. Самое страшное состоит в том, что они верят в это предсказание. И потому, в течение многих лет, выслеживают и убивают всех, кто имел несчастье оказаться потомком императора.
-А ты не веришь в предсказания? Ещё хочу спросить, как тебя все называют?
-Шатобриан. Полагаю, в нашем случае, им следовало бы обратить взор в мою сторону. Вот чего им стоит опасаться. А ты…ты будешь укрыта на время в надёжном месте. И пробудешь там до той поры, пока они не перестанут быть угрозой.
-Следовательно, ты женился на мне… только для того чтобы спрятать? И пока я буду наслаждаться жизнью, ты станешь рисковать своей ради этих…никчёмных удовольствий?
Шатобриан, поморщился.
-Изабель, - с некоторой обидой, произнёс он, - ты не забыла? У нас с тобой брачная ночь. Мы с тобой стали супругами. И мне хочется видеть твой нежный взгляд. А ты, стоишь в воинственный позе, да ещё смотришь на меня,… весьма угрожающе.
Изабель, только после этих слов заметила, что у неё руки лежат на поясе. Она с некоторым удивлением оглядела себя, а потом…шёпотом призналась:
- Мне всё ещё не верится, что мы обвенчались..
В ответ, раздался громкий смех. В следующее мгновение, Изабель почувствовала, как её взяли на руки и опустили на постель. Над ней раздался тихий голос:
-Может быть это поможет?
Лишь только, Изабель почувствовала его губы, всё ушло. И беспокойство, и сомнения, и неуверенность. Остались лишь они одни…и их чувства….

Утро…оно принесло с собой чудесное ощущения спокойствия и счастья. Не сводя взгляда полного любви со спящего супруга, Изабель осторожно поднялась и подошла к окну. С лица не сходила широкая улыбка. Она провела самую чудесную ночь в своей жизни. Счастливо улыбаясь, она отодвинула занавесь закрывающее окно. Ей хотелось увидеть, начало дня своей новой жизни. Раздался звон разбитого стекла, а вслед за ним и…крик Изабель. Шатобриан, проснулся и быстро вскочил с постели. На балконе мелькнула фигура человека, и в этот момент…Изабель обернулась. У него... вырвался крик полный боли и ярости…он увидел, как тонкие струйки, просачиваются сквозь пальцы, окрашивая белую рубашку в красный цвет. Держась двумя руками за рукоятку кинжала, Изабель...сделала шаг вперёд и стала медленно оседать….

[Donna]

egle , так как роман близится к завершению, предлагаю тебе составить список тех сцен и неточных деталей, которые желаем изменить и откорректировать. Предлагаю тебе и свои варианты текста выложить. У тебя определенный талант в области литературы, а также ответственность и желание сделать наш роман необычайным. Я за то, чтобы Таня возглавила финальный этап нашего творчества! Ваше мнение?.

[egle]

Donna, Наталочка, спасибо за поддержку.
Так, получается, у нас 10 дней примерно... Ага...
Сегодня "Хвостикам" сделаю макет на собачку, а тогда с завтрашнего дня займусь нашим общим текстом - вычитаю по-новой и выложу свои соображения - и начнём обсуждать. Так что забегайте в темку почаще. .

[Таисия]

Я за то, чтобы Таня возглавила финальный этап нашего творчества! Ваше мнение?

согласна....

[Donna]

Бедняга Шеверни! Жилплощадь ему менять надо, если еще раз соберется жениться...Не уживаются дамы в его замке(((
А что, воскресим Изабель (последняя ведь в роду Константина) или остановим её жизнь? По крайней мере, если и умрет, то спокойной и счастливой... Я вот только не поняла насчет родственных связей Шатобриана- Д,Эгийона? Он, стало быть, все же её родственник? А значит и он имеет отношение к роду Константина? А "Чаша императора"- непременно женщина? Может Шатобриан тоже "Чаша"? Что-то я непонятливая какая-то сегодня(((.

[egle]

[fieldset=Внимание всем участникам проекта!]
Ну, вот - налицо результат нашего общего труда.
Поздравляю всех участников проекта с окончанием работы над нашим общим романом! [/fieldset]

"Чаша Императора"

]]>]]>

ГЛАВЫ 1-5

Глава первая

Снег… Он шёл не переставая. Маленькая, невзрачная часовня и многочисленные неуклюжие строения приобретали постепенно всё более опрятный вид. Вечерние сумерки оказались не в силах сдержать очарования первого снега. Их словно накрыло тончайшим белым покрывалом. И лишь величественное здание созерцало пелену падающих снежинок с холодным равнодушием. Два высоких шпиля, на которых гордо красовались кресты, издали являли взорам аббатство Сен-Виктор. Здание аббатства полностью сооружённое из серого камня, в готическом стиле, узкое и непомерно длинное, с многочисленными арками и колоннами, покрытое сплошь витиеватой резьбой, нанесённой умелой рукой скульптура – оно вызывало молчаливое удивление со смесью настороженности у тех немногих, кто впервые оказывался в этом месте. Но то было лишь первое впечатление, ибо здесь, на окраине Парижа, царило тихое, умиротворённое спокойствие. Стоило лишь бросить короткий взгляд на монастырский сад, как приходило понимание этой истины. Ибо там трудилась небольшая группа монахов. Они покрывали хворостом крышу деревянного строения, в котором содержался монастырский скот, пытаясь как можно надёжнее защитить животных от снега. Закончив работу, соблюдая заведённый порядок, монахи цепочкой, один за другим, торопливо двинулись назад, в аббатство.

- Господи Иисусе!

Один из братьев, монахов – августинцев, споткнулся и едва не растянулся на каменистой площадке, уложенной неровными булыжниками. Его вовремя успели подхватить два других монаха, идущие вслед за ним. В тот же миг раздался негромкий, мягкий голос:

- Не давший упасть – да благословен будет!

- Не давший упасть – да благословен будет! – чуть нестройно повторили два десятка монахов и, осенив себя крестным знамением, продолжили путь. Выстроившись вереницей, они, брат за братом, преодолевали длинную лестницу, ведущую из монастырского сада к зданию аббатства. Из-под подолов черных ряс то и дело мелькали потрёпанные сандалии и огрубевшие пятки. Головы покрывали капюшоны, скрывая лица и придавая в заснеженных сумерках монахам вид загадочный и несколько потусторонний.

Едва последний августинец миновал лестницу, как громко зазвонили колокола аббатства Сен-Виктор, призывая всех к вечерней молитве. Поёживаясь от холода, пряча руки в широких рукавах ряс, монахи по одному исчезали в высоких стрельчатых дверях величественного здания, тем самым обозначая начало девятого канонического часа, коий получал дальнейшее продолжение на ступенях амвона главной часовни аббатства. Расположившись в строгом соответствии с монастырским уставом и бросая умиленные взгляды на статую Христа, подле которой находился преподобный аббат Буандре, они приступили к божественному изложению Градуала. Время от времени песнопение вызывало на лице почтенного аббата лёгкую гримасу раздражения. Видимо, в такие мгновения он вспоминал трактат «О пении» Ги де Шарле, ученика святого Бернара, который советовал воздержаться от пения псалмов братьям, не готовым должным образом передать божественную силу молитвы. Пожалуй, некоторым братиям-монахам следовало бы заняться пением «Veni Creator», источавшим раскаяние и сокрушение сердца, где звучанию голоса не придавалось особого значения.

А посему почтенный аббат, призвавший на время богослужения всё своё долготерпение и выдержку, не сумел сдержать облегчённого вздоха, когда чтение псалмов завершилось. И снова раздались удары колокола. Семь ударов – они означали семь часов вечера, время отхода ко сну. Монахи, опустив глаза долу, стали молча расходиться по кельям.

Едва последний из них покинул часовню, как аббат преклонил колени перед статуей Иисуса Христа и, осенив себя святым крестом, пробормотал:

- Прости их, Господи… и дай мне силы далее терпеть эти муки!..

Он тяжело поднялся и собирался было уже покинуть часовню, но внезапно вздрогнул и отпрянул в испуге назад. Мгновением позже у него на лице появилось отчётливое недовольство. В часовне, совершенно бесшумно, появился ещё один монах. В руках он держал горящий факел. Он не был похож на всех остальных. Мощную фигуру не могло скрыть даже монашеское одеяние. На лице видны были следы сабельных ударов. Один из них – наиболее глубокий, спускался со лба до самого подбородка, разделяя надвое левый глаз. Отчего мрачное лицо приобретало откровенно угрожающее выражение.

Аббат Буандре неторопливо приблизился к вошедшему и внушительно произнёс:

- Я просил тебя никогда не подкрадываться ко мне. И вообще, как у тебя получается… незаметно появляться? Впрочем, неважно, - аббат махнул рукой, понимая, что и на этот раз не услышит ответ. Да он и не мог его услышать. Человек, стоявший перед ним, был нем. – Иди, проверь приёмную, хоры, кладовую, постройки осмотри… и не забудь лазарет. Ворота закрой на засов. Братья не должны покидать стены монастыря в ночное время. И спрячь это, - аббат, слегка поморщившись, указал на кончик шпаги, торчавший из-под рясы, рядом с правой сандалией. – А я тем временем навещу бедняжку. Подумать только… и ей приходиться прятаться. Неисповедимы пути Господни! – Аббат снова перекрестился и, более не мешкая, удалился.

Раздалось лёгкое шуршанье. Странный монах водрузил факел в пустой держатель на стене и стянул с себя рясу. Под рясой оказалась тонкая кольчуга поверх длинной рубашки. Монах ослабил ремни на поясе, к которым была пристёгнута шпага, приподнял их, и уже хотел снова закрепить, как взгляд его упал на ножны. На изуродованном шрамами лице появилось загадочное выражение. Он поднёс ножны к факелу. Пламя ярко осветило надпись на ножнах: «И смерть отступала, и преданность сверкала, отвага голову склоняла. Не слуге, но другу – король Франции».

Странные слова… Из груди монаха-воина вырвался судорожный вздох. Видимо, значение этих слов ему было хорошо известно. Он вернул ножны на место, подтянул ремни, быстро накинул на себя рясу и, сжав в широкой, жёсткой ладони факел, покинул часовню. Спустя несколько минут он уже выходил в монастырский двор.

А почтенный аббат Буандре тем временем вошёл в небольшую келью, что находилась в Западной части монастыря. Келья эта отличалась от всех других скудной мебелью и перегородкой из грубого холста. Возле двери, слева от стены, лежала охапка соломы, а по другую стороны ширмы раздался девичий голос, полный скрытого очарования:

- Это ты, добрый друг мой?

- Нет, дитя, - со всей возможной мягкостью ответил аббат Буандре.

Он откинул полог и прошёл на другую сторону. Из обстановки здесь имелся старый сундук, простенькая, но опрятная кровать, стол с письменными принадлежностями и стопкой книг и стул, на котором сидела юная особа в скромном и далеко не новом суконном платье, коричневом, с отделкой слегка вытертыми чёрными бархатными лентами. При появлении аббата девушка присела в поклоне – гладко причёсанная каштановая головка в благонравном чепце склонилась, приоткрыв сзади нежную девичью шейку, - и прикоснулась губами к протянутой для благословения руке. Затем выпрямилась и, устремив на аббата глубоко признательный взгляд выразительных карих глаз, застыла в почтительной позе.

- Бедное дитя, тебе ли находиться здесь, среди братьев нашего аббатства? – Буандре огорчённо покачал головой и продолжил столь же сокрушённым голосом: - Господь свидетель, я всеми силами пытаюсь помочь тебе, но я слишком слаб.

- Не стоит беспокоиться обо мне, - тихо молвила в ответ девушка. – Мне ли роптать на судьбу, когда рядом со мной вы… и мой ангел-хранитель.

Аббат негромко кашлянул и с некоторой опаской оглянулся в сторону входной двери. И уж затем, понизив голос, прошептал:

- Признаться, дитя моё… именно из-за него я и пришёл. Мне неловко просить, но всё же… не могли бы вы избрать другое место для своих прогулок? Он пугает братьев. Сказать правду, и мне порою становится не по себе, когда я его вижу. Что уж говорить о несчастных крестьянах, которые везут скудную пищу в монастырь. Один из них после встречи с этим человеком, стал заикаться. Лишь молитвы, вознесённые Господу, позволили избавиться от столь неудобного недуга.

- Можете не беспокоиться, святой отец, - с присущей ей мягкостью и смирением отвечала Изабель, - впредь мы никогда больше не станем прогуливаться в монастырском саду.

- Да благослови тебя Господь! – аббат, осенив её крестным знамением, покинул келью.

После его ухода Изабель, словно сразу обессилев, опустилась на стул. Красивые тёмные глаза, глядевшие на распятие на грубой каменной стене, затопила тоска, а нежные губы раскрылись, чтобы издать печальный шёпот:

- Я не ропщу, Господи. Пусть всё вершится только по воле Твоей, ибо только от Неё зависит моя жизнь. И если Ты решишь отнять её у меня, я и тогда не стану роптать. Я лишь обращусь к Тебе с мольбой – даровать свою милость тому, кто заслуживает её больше меня…

Тем временем тот самый странный монах, с оружием под потрёпанной рясой и следами боевых ранений на лице, заканчивал осмотр двора. Он двигался вдоль ограды по направлению к воротам, когда с другой стороны послышался негромкий решительный голос:

- Она здесь. Не может быть никаких сомнений!

Вслед за чем раздались приглушённые голоса и явственный лязг оружия.

Странный монах опустился на корточки, медленно уложив горящий факел перед собой, и закидал его снегом. Издав лёгкое шипенье, огонь погас. Монах вскочил на ноги и быстро направился в сторону той самой двери, откуда чуть ранее вышел. При этом он старался не упускать из виду всё пространство перед воротами, которые ему так и не удалось закрыть. Густой снег, валивший теперь крупными хлопьями, мешал ему наблюдать за надвигающей опасностью, но он же скрывал его от возможных врагов. В тот миг, когда он исчез в проёме двери, во двор монастыря вступили около двух десятков вооружённых людей.

Когда странный монах ворвался в келью к Изабель, она уже готовилась ко сну. Шелковистые каштановые волосы девушки струились мягкими волнами по её плечам и спине. Она стояла на старенькой вытертой циновке, брошенной у узенькой кровати, в полурасшнурованном платье, прижимая к груди обветшалую ночную сорочку. Едва завидев его, она сразу всё поняла:

- Они здесь? – только и спросила Изабель упавшим голосом. Разжавшиеся девичьи руки выпустили притиснутую к груди рубашку, и она мягкой бесформенной грудой легла к ногам девушки. Воин в монашеской рясе опустил глаза. – Я знаю, что они здесь, иначе бы ты не вошёл ко мне. Я останусь и приму свою участь. А ты беги… беги, мой добрый друг, спасай свою жизнь.

В ответ странный монах молча подошёл к постели и сдёрнул с неё покрывало. Затем накинул его на плечи Изабель и подхватил её на руки. Они лишь на мгновение встретились взглядами. Неизвестно, что именно увидела в глазах своего друга и защитника Изабель, но с того момента она более не произнесла ни слова.

А странный монах с ней на руках покинул келью. Мгновением позже он нырнул в полутёмный коридор. Он шёл так быстро, как только мог, укутывая Изабель плотнее в ветхое покрывало. Сумрачный коридор привёл к запертой маленькой двери. Здесь странный монах опустил девушку на пол и взялся за засов. Дверь бесшумно отворилась. В лицо обоим колко ударили тысячи снежинок. Не обращая на них внимания, он вышел наружу и быстро настороженно осмотрелся. После чего вернулся, опять поднял Изабель на руки и снова вышел, уже с нею на руках.

Сжимая драгоценную ношу, он целенаправленно двинулся к ограде монастыря. Где-то там должна была находиться калитка. Поднявшийся к ночи ветер сёк его лицо и руки острой снежной крупой, запутывался в волосах, превращая их в седые космы. До ограды оставалась самая малость, когда до слуха беглецов донёсся явственный шум. И что самое странное, шум шёл со стороны ограды. Ещё не видя опасности, странный монах осознал, что их загоняют в ловушку. По всей видимости, те, от кого они с Изабель скрывались в аббатстве и от кого бежали сейчас, успели расставить своих людей повсюду. Это предполагало предательство со стороны одного из братьев аббатства. Но рассуждать на эту тему было некогда. Следовало принять решение. И он его принял. Он резко свернул вправо и побежал в сторону одиноко возвышающейся колокольни. Он не видел врагов, но чувствовал их дыхание за спиной. Достигнув колокольни, он вбежал внутрь и, опустив Генриетту, быстро задвинул тяжёлый деревянный засов на двери.

Прошло менее минуты, когда дверь начали сотрясать мощные удары. Вслед за ними раздались угрожающие голоса:

- Откройте дверь и сдавайтесь. Только так вы сохраните свою жизнь!

Изабель устремила на монаха умоляющий взгляд.

- Я знаю, что это ложь. Они не пощадят нас. Но ты… ты можешь спасти свою жизнь. Они не станут тебя преследовать, если получат меня.

Ответом стал угрюмый взгляд и вздёрнутая рука. Она показывала Изабель на узкую лестницу, что вилась спиралью вдоль стены до верхнего основания башни. Странный монах нагнулся и без видимого труда оторвал по кругу нижний край своей рясы вплоть до самого колена. Почувствовав полную свободу в движениях и избавившись от опасности запутаться в складках собственной одежды, он вытащил шпагу и снова устремил взгляд на девушку. Её глаза невольно наполнились слезами. Не нужно было никаких слов. Его поступки говорили о том, что он позволит прикоснуться к ней не раньше, чем сам расстанется с жизнью.

В этот миг раздался оглушительный треск, и в досках двери показалось острие топора. Один за одним гулко сыпались новые и новые удары. Дверь сотрясалась, во все стороны летели щепки. Изабель смотрела на своего спутника так, словно прощалась с ним навсегда. Все её чувства выразились в лёгком рукопожатии. Покрывало сползло с её плеч, странный монах подхватил его, резким движением снова накинул его ей на плечи и жестом велел двигаться вверх по лестнице.

Подчинившись, Изабель побежала по ступенькам – выше, выше. Следом за нею, спиной вперёд, не спуская жёсткого сосредоточенного взгляда с уже почти выломанной двери, стал подниматься и странный монах. Несколько долгих мгновений старинная дубовая дверь ещё сдерживала натиск нападавших, но вот она обрушилась с грохотом, и внутрь ворвались несколько вооружённых шпагами и кинжалами людей с перекошенными азартом погони лицами.


Глава вторая

Несколькими часами ранее на одной из грязных улочек Парижа, служивших прибежищем для всякого рода нищих и убогих, раздался кислый голос:

- Агриппа! А здесь не так плохо как мне казалось!

- Проклятье на твою голову, итальянец, говори тише, - раздалось в ответ шипенье, видимо, принадлежащее тому самому Агриппе, к которому и был обращён голос.

На деле голоса принадлежали двум отталкивающей наружности существам. Одеяние этих двоих состояло из разного рода драных и засаленных обносков, коими погнушался бы самый нищий попрошайка, ибо даже он, распоследний бедолага, не опустился бы до столь безобразного вида. Шляпы «господ» также заслуживали брезгливого внимания. Для начала следовало сосредоточиться на цвете, или вернее на его отсутствии, ибо при всём желании невозможно было понять, какого они когда-то были колеру. Равно как и оставался загадкой замысел шляпника, явившего свету причудливые формы сих достойных изделий. Радовали глаз только перья, торчавшие на шляпах - они были лишь слегка ощипаны. Под стать общему обличью были и лица этой странной пары. Глядя на них, возникала уверенность в том, что некоторые люди и по сей день воспринимают воду единственно как способ утолить жажду.

Итак, два чумазых человека в отвратительной нищенской одежде двигались по узкой улочке, зажатой с двух сторон жалкими полуразвалившимися лачугами. Они ступали с осторожностью, опасаясь наступить на очередного нищего, коих здесь обретало неимоверное количество. Часть из них лежали прямо на земле, другие полулежали, опираясь спиной о более-менее целые стены, третьи стояли на коленях с протянутой рукой. Всех их чужакам приходилось обходить. И в довершение ко всему стоило быть постоянно настороже, дабы не усугубить своё и без того беспримерное рваньё порцией выплеснутых из окна помоев.

- И это Париж? Куда я попал? – бормотал время от времени тот, кого назвали «итальянец». – Все опасности ничто по сравнению с унижением, которое мне приходится терпеть в этой кошмарной одежде и на этих жутких улицах.

- А кто говорил «что здесь не так плохо»? – тут же возле уха раздался насмешливый шёпот его спутника.

- Злая шутка… очень злая. Мне следовало выразиться несколько иначе. К примеру…

- Помолчать немного. На нас уже поглядывают с подозрением. Этих людей трудно обмануть. Они безошибочно определяют «своих». Необходимо убираться отсюда, и как можно скорей.

- Агриппа, друг мой… выведи меня отсюда, отведи на берег реки, и в обмен ты получишь мою вечную признательность.

- Берегись! – неожиданно вскричал тот, которого называли «Агриппа». Он схватил своего спутника за плечо и рывком оттянул назад. В ту же минуту раздался страшный грохот. Обвалилась часть крыши дома, мимо которого они проходили. Куски черепицы упали прямо посреди улицы и разлетелись на мелкие осколки, причиняя значительный ущерб всем, кто оказался в непосредственной близости. Вслед за стонами раненых, раздалось невнятное бормотанье, в котором слышался явный ужас:

- Камнепад… какие несчастья ещё меня подстерегают?

В этот миг раздался громкий крик: «Внимайте и слушайте!»

Разносясь по улицам, призыв этот повторялся раз за разом. Оба нищих пошли так быстро, как только позволяло положение, и вскоре оказались на небольшой площади. Далеко впереди возвышался длинный мост, а рядом с ними постепенно стала образовываться толпа – больше и больше с каждой минутой – люди выходили из дверей, группки выворачивали из всех переулков, весьма разношёрстные личности сбегались, сходились, сползались к площади со всех сторон. Не сговариваясь, оба нищих поспешили вслед за ними, оказавшись очень скоро в огромной толпе. Подобно волнам, она бурлила и перекатывалась - от угла улицы до самого берега Сены. Незнакомцы остановились позади, пропуская самых нетерпеливых и любопытных вперёд, и, хотя видеть главных действующих лиц не могли, голос глашатая всё же услышали:

- Двенадцатый месяц 1585 года! Да будет вам известно, жители Парижа! Его святейшество Папа издал Буллу. Отныне каждый католик свободен от присяги, данной Генриху Наваррскому. Святой церковью он признан еретиком. Он также лишён права наследовать трон, ибо лишь истинная вера может править нашим королевством. Наш добрый король с покорностью принял волю его святейшества Папы. Его величество издал эдикт. Отныне и навсегда, католическая вера является единственно истинной. Любая иная вера подлежит преследованию, а люди её исповедающие – смерти.
В то время как толпа разразилась восторженными криками, один из двух нищих исторг испуганный шёпот:

- Да убережёт нас матерь Божья! Бежим отсюда, Агриппа!

Его спутник наклонился и едва слышно прошептал:

- Да ты испугался. Не будь у тебя на физиономии этой грязи, я бы поклялся, что у тебя лицо стало зелёного цвета. Пусть вести и скверные, но присутствие духа терять не следует, иначе…

- Меня не это напугало, - раздался в ответ едва слышный дрожащий голос.

- А что же? – Агриппа, с удивлением проследил за движением головы своего спутника. Тот указывал на двух монахов, что ехали впереди на мулах. – И что в них такого ужасающего?

- Перстень на левой руке. Я увидел его, когда он дёрнул поводья. Рукав рясы сполз… И перстень, перстень у него на пальце, понимаешь?!.

- Перстень у монаха… странно, но уж никак не опасно…

- Ты не понимаешь, Агриппа, – вновь послышался смятенный шёпот. – Перстень не обычный. Золотой круг. На нём три драгоценных, круглых камня: белый, голубой и красный. Это знак. Такой перстень может носить лишь один человек… - голос стал едва слышен, - «Чёрный Папа».

- Верно, ты ошибся…

- Клянусь тебе, Агриппа, это он! Бежим отсюда. Бежим скорее!..

- Напротив. Последуем за ним, если это действительно он. Надо выяснить, что за дела привели его в Париж.

- Ни за что на свете. Лучше уж эти мерзкие улицы и эта вонючая одежда. Это верная смерть, Агриппа. Его всегда сопровождают. Несколько человек следят за всем, что происходит в непосредственной близости от него. Нет, даже не проси!..

- Тогда, оставайся здесь и слушай всё, о чём будут говорить. Я скоро вернусь.

Один из нищих побрёл вслед за теми самыми монахами, которые и стали предметом горячего обсуждения. Вслед ему раздался голос, полный глубокого сочувствия:

- Прощай, друг мой! Прощай навсегда!..

«Ничего необычного, на первый взгляд. Ряса, капюшон – такие же, как у любого другого святого брата», - думал Агриппа, незаметно наблюдая за неторопливым продвижением монахов. Время от времени они понукали мулов, но не слишком усердно. В них не чувствовалась ни беспокойства, ни суеты, ни настороженности. Что ничуть не мешало Агриппе следовать за ними на расстоянии пятидесяти шагов и голосом, полным отчаяния и мольбы, издавать протяжные крики:

-Хлеба… во имя всего святого…. во имя Господа милосердного… подайте кусок хлеба!

Он кричал так часто, как только мог, старательно изображая полное бессилие, выражавшееся в неуверенной шаркающей походке и сгорбленной спине. Эта роль не только увлекала его, но и доставляла наслаждение. Он мог преспокойно разгуливать в городе, где едва ли не каждый мечтал увидеть его мёртвым.

Тем временем монахи свернули вправо. Видимо, там находилась незаметная улочка, которую Агриппа смог разглядеть, лишь вплотную приблизившись. Точнее, это была не улочка, а тупик - на это обстоятельство указывала каменная стена в конце её.

Каменная стена?.. Агриппа в это мгновение проклял себя за опрометчивость. Завернув вслед за монахами, он увидел не только каменную стену в конце улочки. Между ней и им находились оба монаха и не менее трёх десятков вооружённых до зубов людей. От мрачных взглядов, устремлённых на нежелательного свидетеля, Агриппу прошиб холодный пот. В центре этого скопища угрюмых лиц, возвышалась фигура с властным взглядом. Агриппа только и успел заметить меховую накидку, всем известный рубец на щеке и лёгкий поклон в сторону одного из монахов.

Понимая, что отсчёт его смертного часа уже начался, Агриппа принял совершенно безумное решение. Испустив пронзительный невнятный вопль, он с криком:

- Мой добрый король, спасите от голодной смерти!.. - метнулся вперёд.

Этот крик настолько потряс присутствующих, что они даже не подумали помешать нищему, который подбежал к человеку в меховой накидке. Бросившись перед ним на колени, он ухватился за край его плаща и стал молить о милостыне. Правда, чуть позже к нищему протянулись несколько рук, но их остановил повелительный голос, в котором слышалось нескрываемое польщённое самолюбие:

- Оставьте его!

Вслед за этими словами раздался звон монет. Серебряные монеты, одна за другой, падали на землю и отскакивали в стороны. «Нищий» буквально ползал по земле, торопливо и жадно собирая монеты, чем вызвал на лице господина презрительную усмешку. На нищего перестали обращать внимания, как только послышался тот же властный голос:

- Король труслив. После смерти младшего брата он пребывает в уверенности, что все беды обрушившиеся на род Валуа, не что иное, как кара Господня в ответ за преследование гугенотов. Десять лет назад он заключил с ними позорный мир и передал им в распоряжение восемь крепостей. И хотя нам удалось аннулировать этот договор, позиции гугенотов за эти годы стали много сильнее. Его немилость по отношению к королю Наварры есть не что иное, как притворство. Он ненавидит католическую лигу, и вернёт ему своё расположение при первом же удобном случае. Мы не должны этого допустить.

- Я здесь именно по этой причине. Мы готовы действовать. Все наши договорённости остаются в силе. Однако, мне нужны письменные свидетельства, заверенные вашей личной подписью и печатью, - раздался голос одного из монахов. И звучал он не менее уверенно.

- Они у вас будут сегодня вечером!

Лёгким кивком выразив согласие и понимание, монахи развернули мулов и тронулись в обратный путь. К тому времени нищий успел подобрать все монеты. Непрестанно кланяясь и невнятно бормоча слова благодарности, он пятился назад, затем отвернулся и медленно побрёл прочь. До его слуха донёсся вопрос господина со шрамом:

- Нашли её?

- Да, монсеньор. Она прячется в аббатстве Сен-Виктор!

- Вы знаете, что делать.

- А если… монахи вступятся за неё?

- Хм… Сомневаюсь. Пусть тогда получат по заслугам, но только… от имени еретиков. Никто не должен стоять на моём пути.

Завернув за угол, Агриппа тяжело перевёл дух, отерев с лица холодный пот, которым успел покрыться, несмотря на зимнюю непогоду. Он едва спасся, благодаря своей находчивости и предусмотрительно выбранному для прогулки по городу образу. Но зато неожиданно сумел – тут по лицу его расползлась довольная ухмылка - ещё и денег заработать. Но самую большую ценность из сегодняшнего "улова" имел разговор, который ему посчастливилось услышать и который влёк за собой далеко идущие последствия, а кроме того, представлял очень серьёзную угрозу. По всей видимости, его друг-итальянец не ошибся. Агриппа уверился в этой мысли, увидев, как склонилась голова гордого Гиза. Ну что ж, стоило признать, что в итоге день проведён с большой пользой.

Оставалось позаботиться о ночлеге для себя и своего спутника. Агриппа со всех ног поспешил обратно на площадь. Низкие лиловые тучи прорвались наконец сильным снегопадом. Как ни странно, он обнаружил итальянца на том самом месте, где оставил его. Увидев Агриппу, тот донельзя обрадовался, ибо не надеялся более на встречу.

- Надо спешить, - бросил на ходу Агриппа, - у нас появился ночлег.

- Далеко? – только и спросил его спутник. В данную минуту мысль о ночлеге, несмотря на обильный снегопад, заботила его менее всего.

- Не очень. Улица Сен-Виктор. За ней находится аббатство. Хотя, должен признаться, нас там не ждут. И не исключено, что будут не очень рады.

- Мы сделаем всё возможное, дабы показать себя с наилучшей стороны.

- Вот достойные слова. Надеюсь, ты не разочаруешься в них.

- О чём это ты толкуешь?

- О чём же ещё? О ночлеге, мой друг. Только о ночлеге. А он не всегда бывает таким, как мы ожидаем.


Глава третья

Спустя четыре часа они уже подходили к воротам аббатства Сен-Виктор. Открытые настежь ворота словно приветствовали их прибытие. Впечатление было, пожалуй, весьма обманчивым, учитывая обстоятельства, коим они стали свидетелями. Несмотря на ночь и сильный снегопад, во дворе аббатства происходила необычная для такого позднего времени суета: мелькали десятки огней, доносились всполошенные восклицания и обрывки фраз на латыни. Ощущалось беспокойство, имеющее неясную пока причину. Не только разгулявшаяся непогода, но и любопытство заставило спутников войти в отворенные ворота и поспешить вслед за растревоженными местными обитателями. Очень скоро они оказались около колокольни. Группа монахов с факелами, которые усилившийся снегопад едва не гасил, опасливо воззрились на пришельцев в нищенских отрепьях. Агриппа, а вслед за ним и его спутник, проскользнули мимо этих подозрительных взглядов внутрь часовни и застыли на пороге.

Прямо у их ног лежали два мёртвых тела. Ещё один мертвец покоился на ступенях винтовой лестницы, уткнувшись головой в стену. Всё вокруг было залито кровью – каменные плиты пола и стёршиеся от множества ног, поднимающихся и спускающихся по ним, ступени; кровавые брызги, потёки и мазки покрывали и стены часовни. Агриппа осторожно перешагнул через трупы, ступил на край лестницы и начал подниматься. Почти сразу же пришлось перешагнуть через ещё одно мёртвое тело. Дальнейший путь оказался свободен лишь до конца третьей по счёту спирали. Здесь, у основания маленькой площадки лежали ещё два покойника. Агриппе пришлось, перекрестившись, сдвинуть их в сторону, чтобы освободить себе дорогу. Его острый взгляд выхватил небольшой вышитый герб на груди одного из мёртвых. Этот маленький знак вызвал у него неподдельное удивление. Продолжив восхождение по крутой лестнице, он едва слышно пробормотал:

- А я глупец, полагал, что увижу здесь друзей нашего любимого герцога де Гиза. И с чего католикам вздумалось нападать на своё же аббатство? Клянусь Наваррой, ответ на этот вопрос стоит опасности, которой я подвергаюсь.

Агриппа продолжил беседу с самим собой, но уже мысленно, целенаправленно двигаясь наверх, стараясь производить как можно меньше шума. Наткнувшись на очередной труп, он вытащил из-под лохмотьев кинжал и прижался спиной к стене, вдоль которой вилась лестница. Действие оказалось совершенно не лишним, так как сверху стали доноситься обрывки фраз. Ещё несколько минут ушло на то, чтобы достигнуть верхнего основания башни. Это была большая площадка с многочисленными арками, меж которыми метались снежные хлопья. В центре возвышались два огромных колокола. Под одним из них трое монахов суетились над неподвижным телом. Оставаясь незамеченным, Агриппа приблизился к монахам и только тогда увидел, чем именно они занимались.

Все трое хлопотали над тяжело раненым человеком. Судя по кровоточащим повязкам и на бедре, и чуть повыше груди, и возле правого колена, этот воин выдержал неравный бой. Даже в таком беспомощном состоянии он производил сильное впечатление своим мощным сложением. По пути сюда Агриппа насчитал восемь мёртвых тел. Не оставалось сомнения в том, кто именно их убил. Один из монахов приметил его, но ничего не сказал и продолжил возиться с раненым. Тот практически не подавал признаков жизни. Агриппа уже собирался уйти, когда раздался глубокий стон. Агриппа подошёл ближе. Неожиданно раненый открыл глаза и, схватив одного из монахов за рясу на груди, подтянул к себе. Раздался хриплый голос, наполненный болью и яростью:

- Скорей… в Шенонсо…

Аббат Буандре, а это был именно он, глаза вытаращил от удивления. Но раненый снова впал в беспамятство. Могучая рука безвольно повисла. Аббат осторожно убрал руку со своей груди и с опаской пробормотал:

- Чудеса, да и только. Целый год молчал, а тут – надо же! - заговорил. Не иначе как Господь смилостивился над несчастным, - он, а за ним следом и два других монаха набожно перекрестились. Когда два других брата вновь занялись раненым, аббат тихо добавил:

- Бедное дитя, несчастная Изабель… Тебя больше некому защитить, некому помочь…

Агриппа услышал и увидел достаточно, чтобы понять, что именно здесь произошло. Но вопросов не убавилось. Он попытался воссоздать единую картину событий, дабы определить, какую пользу это могло принести всем им. У него появилось ощущение, будто он натолкнулся на нечто очень значимое - возможно, некую тайну, которую бдительно стерегут враги. Пожалуй, следовало продолжить поиски этой загадочной девушки. Узнать, зачем она понадобилась герцогу Гизу и почему он послал за ней… людей короля. А ведь герцог не мог ими распоряжаться. Более того, они с королём враждуют. Но он ясно слышал приказ герцога о нападении на аббатство. Следовательно, одно из двух: либо Гиз получил гораздо большую власть, нежели предполагалось, либо… попросту устроил маскарад.

Последняя мысль была любопытной. Однако от неё очень скоро пришлось отказаться, поскольку на площадке совершенно неожиданно появились ещё несколько человек. И на этот раз это действительно были люди герцога - один из них назвался именем Галардон и сообщил, что явился по приказу герцога де Гиза. Между ним и аббатом Буандре произошёл короткий разговор, сути которого Агриппа не уловил. Оба стояли в дальнем углу, говорили тихо, время от времени бросая взгляды в сторону раненого. По завершении разговора Галардон покинул башню в весьма раздражённом состоянии, удостоив Агриппу лишь одним презрительным взглядом, что весьма того порадовало и он в очередной раз мысленно похвалил себя за выбранный для сегодняшней богатой событиями прогулки образ.

Собравшийся спуститься вниз Агриппа, столкнулся на верхних ступенях лестницы с поднимающимся ему навстречу его другом-итальянцем. Взгляд, каким он окинул Агриппу, как-то не вязался ни с его жалким видом, ни с его тревожным, если не сказать трусливым поведением на площади. Агриппу неприятно удивила столь резкая перемена в сотоварище и он почувствовал себя… одураченным, что ли: складывалось впечатление, что сегодня не он вёл, а его вели – к какой-то неясной пока цели.
Итальянец подошёл к раненому и резко велел монахам отойти. Те крайне неохотно поднялись и отступили – всего на шаг. Нищий опустился на колени подле раненого и произнёс, глядя в его приоткрывшиеся, мутные от боли глаза:

- Господь Истинный!

- В крови живущий! – раздался в ответ едва слышный шёпот раненого.

Услышав эти слова, аббат Буандре, мгновенно покрывшись мертвенной бледностью, шаг за шагом стал отступать назад, на лице его всё явственнее прорисовывался глубокий ужас. Агриппа и оба монаха, онемев от изумления, наблюдали за этой жутковатой сценой. Итальянец ниже склонился над раненым. Все отчётливо расслышали два слова: «Мария» и «Гета». Итальянец поднялся и устремил властный взгляд на аббата Буандре.

- Молчи и заботься о нём. Он уедет, как только окрепнет. – Это прозвучало как приказ.

Отвернувшись, он сделал знак Агриппе следовать за собой и направился к лестнице. Поражённый столь внезапным преображением своего товарища, которого, признаться, он, Агриппа, считал изнеженным, трусоватым и капризным, искренне недоумевая, отчего король выбрал ему в спутники именно его, теперь же вынужден был задуматься. Скорым шагом они покинули часовню, направившись, к великому удивлению Агриппы, назад к воротам.

- Там, наверху, раненый упомянул два имени: «Мария» и «Гета». Ты знаешь, кто эти женщины? – не смог сдержать он любопытства.

- А это не женщины, - его спутник ответил, даже не оглянувшись.

- И Мария? – не мог скрыть удивления Агриппа.

- Это моё имя!

- Мария? Ты шутишь? – вырвалось у Агриппы. Молчание в ответ, похоже, означало, что его спутник совсем не расположен шутить. – Пусть будет Мария. Многие мужчины предпочитают мужчин… Так почему же ты не можешь взять женское имя?.. Это не совсем обычно, но почему бы нет…

- Не советую тебе насмехаться над моим именем, - раздался жёсткий голос, - лучше уж называй, как прежде, «итальянец».

- Насмехаться? Да упаси Господь, я и не собирался… - Агриппа почувствовал неловкость, а потому решил сменить тему разговора: - Куда мы направляемся?

- На постоялый двор! – последовал краткий ответ.

- Мы могли бы остаться в монастыре. Это было бы гораздо удобнее и ближе, - заметил Агриппа.

- Я не собираюсь там ночевать! – столь же короткий ответ.

- Тогда зачем мы туда идём? – справедливо поинтересовался Агриппа.

- Возможно, нам удастся застать там «Чёрного Папу».

- «Чёрный Папа»? Ты же говорил, что боишься его больше всего на свете. И откуда ты мог узнать, где именно он остановится?

- Его спутник сказал, когда они отъехали с места встречи. Ты в это время собирал монеты у ног герцога де Гиза.

- А здесь, мой дорогой друг, вполне уместно задать простой вопрос. Ты кто такой, чёрт бы тебя побрал?


Глава 4

- Тамплиеры? Конечно, знакомо. Этот орден был уничтожен более двух с половиной веков назад. Но к чему этот вопрос? И какое отношение имеют тамплиеры к тебе, и тому, что происходит?

Задавая эти вопросы, Агриппа неотступно следовал за своим спутником. Улица, по которой они шли, выглядела абсолютно пустынной. Нигде ни единого огонька - ни в окнах домов, ни на самой улице. Одиноко стоявшие светильники, мимо которых они проходили, выглядели совершенно безжизненными. Снегопад и мощные порывы ветра с лёгкостью гасили едва мерцающее пламя.

Спутникам в буквальном смысле слова приходилось продвигаться едва ли не на ощупь. Каждое мгновение они рисковали оказаться под колёсами кареты, копытами лошади или попросту сбиться с пути и свалиться в какой-нибудь овраг или яму. Преобразившийся вдруг итальянец с поражающим Агриппу упорством двигался вперёд. По мнению Агриппы, в такую непогоду первым делом следовало бы найти убежище и отогреться. Хоть под лохмотьями и находилась одежда, она не могла спасти от пронизывающего холода. Тем временем его спутник стал замедлять движение, а затем и вовсе остановился. Агриппа расслышал его голос:

-Это должно быть где–то здесь!

Следом… Агриппа аж рот разинул от удивления. Его спутник… начал уменьшаться на глазах. Он становился ниже и ниже ростом, пока совсем не пропал из виду. Агриппа не сразу сообразил, что он попросту… спустился по лестнице. Но вот и он сам увидел засыпанную снегом ступеньку - лестница, вилась полукругом вдоль каменной стены. Спустившись по ней, Агриппа услышал несомненный всплеск воды. Он двинулся было вперёд, но тут же резко остановился. В мутном от снега сумраке прозвучал предостерегающий голос:

- Сейчас ты свалишься в Сену. Бери левее. Увидишь ещё одну лестницу. Спустись по ней. Слева увидишь арку. Входи и жди.

Агриппа молча повиновался. Арка вела в подземелье. Так, во всяком случае, показалось ему вначале. И находилось оно под той самой дорогой, с которой они свернули. Агриппа и не подозревал, что они шли так близко к берегу Сены. Впрочем, предположение по поводу подземелья также оказалось неверным. Скорее это был маленький грот или, может, канал. Вторая мысль появилась после того, как под ногами захлюпала вода, принеся с собой весьма неприятные ощущения.

Но впереди он вдруг увидел пылающий костёр и прибавил шагу, предвкушая тепло – в этих блужданиях по заснеженному ночному городу Агриппа совершенно закоченел. Костёр горел на маленькой песчаной площадке, окружённой каменной россыпью. Вокруг костра сгрудились десятка полтора таких же грязных оборванцев, как и они сами. На Агриппу никто не обратил внимания – видимо, подобные появления были здешним завсегдатаям не в новинку. Он подошёл к выступу, на котором и располагалась песчаная площадка. Поток воды сворачивал вправо – Агриппа проследил за её движением: на расстоянии шагов десяти в нижней части стены виднелось тёмное отверстие, к верхнему краю которого примыкали края ржавой решётки – вода проникала в грот сквозь её отверстия и, сливаясь в единый ручеёк, уходила дальше, в сторону реки.

Агриппа легко взобрался на площадку, подошёл к костру и протянул руки к огню - по телу разлилось блаженное тепло. Взгляд его скользнул по греющейся у костра компании – пляшущие языки пламени выхватывали из темноты хмурые равнодушные чумазые лица, рваньё, подобное тому, в которое были одеты и они – одни и те же лица, одни и те же обноски – словно близнецы. Казалось, этим людям нет дела ни до чего и ни до кого – и Агриппу это обстоятельство устраивало. Висящее над площадкой с костром глухое, плотное молчание тревожило, но не настолько, чтобы отказаться от жаркого огня и, какой-никакой, а крыши над головой.

Он уже успел согреться, когда появился его спутник. И это не был уже прежний нищий, с которым они колобродили сегодня по парижским улочкам – то забавное приключение, которое начиналось как шутка двух дворян, возжелавших поразвлечься, спустившись с высот своего положения на парижское дно, закончилось неожиданно мрачными и загадочными событиями. Перед Агриппой предстал высокий черноволосый человек с тонкими, почти женственными чертами лица. Исключение составлял лишь нос с небольшой горбинкой и коротко стриженые смоляные волосы. Взгляд же являл полную противоположность изысканно-утончённой внешности. В нём читалась уверенность в себе, властность и сила. Под каменным сводом прозвучал голос, который с полнотой отразил это впечатление.

- Агриппа Д’Обинье, я, Мария Де Ла Форте, обращаюсь к тебе со смиренной просьбой: дай клятву молчания и верности. Ты видел и слышал достаточно. И только потому открыл я тебе своё имя и привёл сюда.

Агриппа, насмешливо прищурившись, негромко ответил:

- Ни ты и никто другой, за исключением моего господина, короля Наваррского, не получит от меня клятвы верности. Требуя её, ты становишься моим злейшим врагом. Мы прибыли в Париж единственно по приказу моего короля и лишь для служения ему. Всё, что может быть увидено или услышано, должно быть передано ему. Ему одному.

- Следовательно, ты отказываешься? – в упор глядя на Агриппу, спросил Мария Де Ла Форте.

- Я полагал, что ты служишь моему господину. Видимо, я ошибался, - Агриппа, устремил на своего спутника неприязненный взгляд и продолжил предупреждающим тоном: - Сейчас мы расстанемся. Я уйду. Но прежде… один совет: никогда не попадайся мне на пути, иначе я тебя убью.
Мария Де Ла Форте отвесил лёгкий поклон и снова заговорил, с ещё большей твёрдостью.

- Я был наслышан о твоих деяниях, ещё до того, как мы встретились. Я знаю, что твоё умение и твоя храбрость дважды спасли жизнь королю Наварры. Но сейчас у тебя нет выхода. Либо ты дашь клятву, либо умрёшь.

- Скорее, умрёшь, ты, - угрожающе произнёс Агриппа. Он положил руку на пояс, где под обносками скрывалась шпага, сверля взглядом своего неблагодарного спутника. Совсем рядом раздалось странное шуршанье. И это шуршанье издавал… песок. Агриппа только и успел отскочить назад. Он выхватил шпагу и прижался спиной к холодной стене, с неослабевающим вниманием наблюдая за всем, что происходило в непосредственной близости от него. Нищие у костра неожиданно словно сбросили с себя тупое равнодушие – они окружили Агриппу, взяв в плотный полукруг, блеснули кинжалы. Не более четырёх шагов разделяло этот грозно ощетинившийся клинками строй от Агриппы – вот оно, мгновение до гибели – при всей своей безудержной храбрости Агриппа понимал, что обречён, и это осознание дышащей в лицо смерти обозлило его ещё больше.

- Предатель, лицемер, - с яростью вскричал Агриппа, устремляя взгляд, полный ненависти, в сторону Марии Де Ла Форте. – Я верил тебе, а ты заманил меня в ловушку.

- Клятву или ты умрёшь, - холодно ответил Мария Де Ла Форте. Он выдвинулся на шаг вперёд всех прочих и смотрел прямо в лицо Агриппе.

- Ты её не получишь!

- Я дам тебе возможность изменить решение!

- Прежде я убью и тебя, и несколько твоих сообщников, будь уверен. А посему дайте дорогу или сражайтесь, - Агриппа сжал сильнее рукоять шпаги и слегка пригнулся, готовясь ринуться в бой. Мария Де Ла Форте снова заговорил. Под каменным сводом раздались слова, которые не могли вызвать у Агриппы ничего, кроме безграничного удивления:

- Господь упаси, сударь. У меня и в мыслях не было оскорбить вас подозрением в трусости. Предлагая вам иную возможность, я имел в виду ваше благородство и ничего более. Вы должны понять, о чём именно идёт речь, прежде чем примете окончательное решение. Я вам всё расскажу – и вы поймёте, почему я прошу дать вас такую клятву. Если, выслушав меня, вы решите не принимать клятвы, тогда нам придётся убить вас. Если же вы измените решение, каждый из нас с глубоким уважением примет его. Ваша репутация, храбрость, благородство, не позволяют усомниться в правильности выбора, вне зависимости от того, каким именно он будет, ваш выбор. Всё, что я прошу - это выслушать меня. По истечении этого разговора мы с вами станем или братьями, или смертельными врагами. Увы, в данной ситуации ни у вас, ни у нас нет особого выбора. Вы готовы выслушать меня?

- Клянусь Папой, ваши слова звучат более чем странно, - изумлённо ответил Агриппа, - однако, я заинтригован. Потому я выслушаю вас со всем вниманием. Но предупреждаю сразу: моё мнение останется неизменным. Я бы отказал даже королю Франции в подобной просьбе, ибо не признаю никого, кроме моего господина.

Молча кивнув, Мария Де Ла Форте жестом пригласил Агриппу сесть поближе к огню. Чувствуя спиной угрюмые взгляды и угрожающе нацеленные на него клинки, Агриппа тем не менее двинулся к костру, чем заслужил искру если не восхищения, то уважения в глазах этого странно организованного нищего сброда. Он сел на песок, положив шпагу рядом с собой. Мария Де Ла Форте устроился напротив. Прочие участники недавней сцены вновь расположились вокруг костра. Каменный свод тускло мерцал в отблесках пламени, а от стен отражалось слабое эхо голоса, полного таинственности и несущего с собой неясную тревогу:

- Не так давно вы спросили меня о тамплиерах. Вот вам мой ответ. Тамплиеры, вернее, то, что осталось от них после упразднения их ордена Папой – влились в наши ряды и стали частью нового ордена. Мы создали этот орден, дабы иметь возможность открыто бороться с нашими врагами, но были повержены ими. От полученных ран, мы не можем оправиться до сего времени. Тогда погибли лучшие из лучших. С той поры мы обладаем лишь тенью былого могущества. А наши враги с каждым годом становятся всё сильнее и сильнее. Но мы будем бороться, пока будет жив хотя бы один из наших братьев. И такие люди, как вы, нужны нашему ордену. Но только как соратники. Всех остальных, кто раскрыл или может раскрыть нашу тайну – мы уничтожаем. И заботимся мы вовсе не о собственном спокойствии, а о той единственной цели, которая стоит всех наших жизней.

- Я всё ещё далёк от понимания, - негромко произнёс Агриппа, - хотя…

- Терпение, - остановил его Мария Де Ла Форте, - сейчас вы всё узнаете. И прежде всего вы узнаете, что все эти люди вокруг вас являются братьями ордена известного под названием… - он помедлил, внимательно глядя в лицо Агриппы. - «Орден Антихриста».

- «Орден Антихриста»? – бледнея, прошептал потрясённый Агриппа. – Чернокнижники? Колдуны? Проливающие на свой проклятый алтарь кровь человеческих жертв? Вот почему тот монах так испугался. Он понял, кто вы. Я слышал о вас, но не думал…

- Это всё ложь, - не повышая голоса, ответил Мария Де Ла Форте, - мы не таковы, какими нас рисует молва. И наш орден имеет другое название. Мы называем себя «Противники креста», ибо отвергаем всё, что подразумевается под словами «святой крест».

Он не успел договорить, как Агриппа вскочил на ноги со шпагой в руках. Его тут же окружили, пресекая путь к бегству, и тем самым вынудили отступить назад.

- Отвергаете святой крест? – вскричал Агриппа, вновь прижимаясь спиной к стене и прожигая взглядом своих врагов. – Да вы и есть слуги антихриста. И все вы будете прокляты. Убивать вас – святое дело для каждого, кто верит в Господа нашего.

- Вот как? – перед Агриппой возникло лицо Марии Де Ла Форте с горящими глазами. – «Святой крест»? Где же ты видишь святость? Это ли не орудие изощрённейшей пытки? Ты видишь различия между святым крестом, дыбой или виселицей? Именно на нём пролилась кровь Иисуса Христа. Именно на нём обрекались на муки тысячи и тысячи людей. Изо дня в день, из года в год, сотни, тысячи лет, людей мучают и убивают на кресте. И по сей день ты можешь видеть, как их заживо сжигают на «святых крестах». Именем этого креста измываются, пытают, мучают, убивают, нарушая тем самым главную из всех заповедей завещанную нам Господом. Скажи Агриппа, когда ты стоишь перед этим крестом, кому ты молишься? Мученикам или палачам? Первые приняли на нём смерть, но другие его создали. И разве не творит зло тот, кто глядя на крест с мучеником, возносит молитву Создателю? Мы веруем в Господа, Святого Духа и Иисуса Христа, но только в сердце своём. Нам не нужен этот кровавый крест для того чтобы укреплять свою веру. Он нужен тем, кто использует его для того, чтобы властвовать, наживаться и убивать.

Агриппа, сам того не замечая, опустил шпагу. Он был настолько сражён услышанным, что пришёл в полную растерянность. Он чувствовал себя так, словно его расчленили пополам. Одна часть всё отвергала, другая же… стремилась признать истину этих слов.

- Этот зловещий орден, эти люди становятся всё могущественнее. Их ряды пополняются всеми, кто стремится к наживе и власти. Кто творит ужасные деяния, прикрывая их состраданием и святостью. Они ввергают нас в кровавые распри, заставляя страдать и мучиться изо дня в день, - с тихой яростью продолжал Мария Де Ла Форте. – Именно они решают, какой должна быть наша вера в Господа. Именно им дали право открыто убивать от имени Господа и во имя святого креста. И ты знаешь о ком речь… «Орден Иезуитов» - лишь часть смертельной паутины. Прежде они были известны под названием «Дети Гекаты» и поклонялись языческим Богам. Тайное общество, орден, чьи деяния настолько ужасны, что одно упоминание о них способно лишить воли даже самого отважного человека. Чернокнижники, колдуны, отравители, палачи и изуверы, приносящие в жертву людей, подобно безмолвным агнцам. Это и есть подлинное зло. Это и есть – «Антихрист». Наш орден борется против них, и только против них. Наши ряды тают, тогда как они становятся всё могущественнее. Они побеждают с помощью золота и страха. И это истина. Каждый из нас, мог бы многое рассказать, но кто нас услышит? – Мария Де Ла Форте, сделал глубокий вздох и, словно успокоившись, мягко продолжил: - Остаётся объяснить сцену на колокольне. Как ты уже понял, раненый – один из наших братьев. Он охранял девушку. Её имя Изабель. Многим она известна как дочь герцога Д’Эгийон. Теперь она является герцогиней Д’Эгийон. Она стала ею после того, как была введена во владение наследством. Чуть более года назад, на замок в котором она жила, было совершено нападение. Вся семья, включая и герцога, была уничтожена. По счастливой случайности её не оказалось в замке в ночь нападения. Сразу после нападения мы нашли её и спрятали так, чтобы её не могли найти убийцы. Сегодня же она была похищена.

- И вы хотите найти её? – Агриппа уже полностью овладел собой и слушал очень внимательно. К нему приходило понимание того, кто эти люди и какие цели они преследуют. А вместе с ним наступало и облегчение. Больше всего его радовала мысль, что он ошибся, предполагая в бывшем спутнике негодяя и предателя. – Почему она так важна для вас?

- Я не могу ответить на этот вопрос. Никто из нас не сможет. Мы попросту не знаем ответ. Но нам известно, что Иезуиты придают ей очень большое значение. Одного этого было достаточно, чтобы защищать Изабель. Но впоследствии нам стало известно о переговорах, которые они вели с герцогом де Гизом. Они готовы поддержать его стремление получить трон Франции в обмен на её жизнь.

- Это кого хочешь заставит задуматься, - пробормотал Агриппа и тут же, вскинув взгляд, громко добавил: - Сударь, я многое услышал от вас. С чем-то я согласен, с другим же нет. Однако не могу не признать благородство ваших побуждений и поступков. Достаточно ли будет, если я поклянусь, что никогда и ни при каких обстоятельствах не скажу ничего, что могло бы навредить вам или вашим друзьям?

- Достаточно, сударь! – Мария Де Ла Форте поклонился, произнося эти слова.

- Что ж, у вас есть моя клятва. Я даю её с лёгким сердцем, - Агриппа в свою очередь поклонился. Выпрямившись, он решительно добавил: – И не только это, сударь. Выслушав всё, я понимаю, что не могу оставаться в стороне. Посему выскажу некоторые свои соображения. Принимая во внимание слова вашего раненого друга по поводу «Шенонсо» и облачение нападавших, могу почти с уверенностью сказать, что похищение Изабель – дело рук Екатерины Медичи.

- Мы пришли к одинаковому выводу, сударь!

- И вы знаете, зачем она понадобилась королеве - матери?

Мария Де Ла Форте лишь пожал плечами в ответ.

- Ума не приложу. Даже предположений нет.

- Иезуиты, герцог Де Гиз, королева-мать… Слишком много внимания даже для герцогини. Полагаю, нам следует отправиться в Шенонсо и постараться узнать ответ хотя бы на один из этих вопросов.

- Да, вы правы. Впрочем, сначала нам необходимо навестить кое–кого, но прежде, пожалуй, нам стоит одеться потеплей и вооружиться как следует. - Мария Де Ла Форте открыто улыбнулся и протянул свою руку. Агриппа с дружелюбием пожал её. При этом он покосился на оборванцев, которые успели спрятать свои кинжалы, но так и не проронили ни слова, и поинтересовался:

- Они, что… все немые?

- Всего лишь мера предосторожности. Немому не задают вопросов, и ему не приходится на них отвечать. Когда настанет час, каждый из них скажет своё слово.


Глава 5

Снегопад и не думал униматься. Скорее наоборот становился всё гуще, плотнее, словно природа вознамерилась прикрыть целомудренной белизной всю грязь и кровь, заполняющие жизнь столицы от королевских покоев до самого безобразного дна. Бесконечной чередой на Париж опускались крупные снежные хлопья. Ветер слегка утих, и холод стал ощущаться не столь остро, как прежде. Занавешенная плавно танцующими в воздухе снежинками ночь виделась спокойной и безмятежной, но этот невинный обман рушился, стоило только вглядеться в происходящие в городе события.

В те минуты, когда вблизи набережной Сены происходил столь важный разговор, на улице Сент–Антуан появилась группа всадников. Отфыркиваясь от залетающих в ноздри снежинок и оскальзываясь на подмёрзшей мостовой, лошади доставили своих седоков к особняку Рошпо, роскошному, величественному зданию в два этажа, каждый из которых венчали колоннады со скульптурами. Четверо всадников спешились, двое остались в седле. Массивные двери особняка распахнулись. На пороге возникла одетая в белую сутану фигура, каковая склонилась в поклоне и изрекла:

- Святой отец ждёт монсеньора герцога!

Четверо вновьприбывших и привратник вступили в огромный мраморный зал, лишь смутно освещаемый десятком светильников. От них по всем стенам расползались колеблющиеся тени. Все пятеро, миновав зал, подошли к маленькой двери, скрытой за выступом стены в правом углу зала. Здесь человек в белой сутане остановился и учтиво, но непререкаемо произнёс:

- Войти может только герцог де Гиз. Только он один и никто больше.
После короткого молчания послышался спокойный голос:

- Пусть будет по-вашему. Ведите.

Человек в белой сутане поклонился и отворил дверь. Герцог де Гиз прошёл в маленькую приёмную, где его встретили четыре человека, облачённые в доспехи и вооруженные до зубов. Один из них отворил перед герцогом следующую дверь. Герцог оказался в уютно обставленной, хорошо натопленной комнате. Пол устилали ковры. У камина стояли два кресла, между которыми расположился небольшой столик. На столике стоял стеклянный графин с красноватой жидкостью, которую игра пламени в камине превратила в блистающий рубин, и два кубка. В кресле справа сидел сухопарый человек лет сорока с совершенно безликой внешностью, но очень острым взглядом. Длинные чёрные волосы, обрамляя сухощавое лицо, ещё более остро подчёркивали выступающие скулы. Чёрная сутана придавала сидящей в кресле фигуре мрачноватую значительность, колени прикрывала алая шаль. Герцог де Гиз направился к камину, на ходу расстёгивая застёжки своего плаща. Плащ вместе с меховой накидкой бесшумно упал на ковёр, а герцог занял свободное кресло.

- По какой причине, вы изменили место нашей встречи, святой отец? – принимая кубок с вином из его рук, по привычке прямо и грубо поинтересовался герцог де Гиз.

Генерал ордена Иезуитов бросил на него холодный взгляд с некоей невысказанной мыслью и лишь потом спокойно произнёс:

- Нищий, которому вы, монсеньор, дали милостыню. Он и стал причиной.

- Не понимаю.

- Он выглядел слишком здоровым для человека, который живёт одними подаяниями.

- Так вы полагаете… что за нами могли следить?

- Скоро у нас будет ответ на этот вопрос, а пока я хотел бы взглянуть на бумаги.
Герцог Гиз поставил кубок на стол, извлёк из внутреннего кармана камзола свёрнутый в трубку лист бумаги и протянул его генералу Иезуитов. Тот молча принял свиток, так же молча развернул и погрузился в чтение. Пока он читал, герцог де Гиз из-под полуопущенных ресниц наблюдал за выражением его лица. Но лицо генерала оставалось совершенно бесстрастным, пока он не закончил читать. Свернув прочтённый документ, он положил его рядом с графином и, вперив в герцога испытующий взгляд, сухо произнёс:

- Этого вполне достаточно, монсеньор. Остаётся только одно. Мы окажем вам необходимую помощь в полной мере лишь после исполнения вами этого последнего условия.

- После? – несколько раздражённо переспросил герцог де Гиз. – Не стоит забывать, с кем вы разговариваете, святой отец. Я дал вам гораздо больше того, что мог дать кто–либо во Франции. И как мне видится, могу вполне рассчитывать на помощь уже сейчас. Ибо именно сейчас я в ней нуждаюсь более всего.

Герцог де Гиз снова поймал на себе этот странный, словно бы оценивающий взгляд, в дополнение коему в уголках губ могущественного Иезуита появилась лёгкая усмешка. Голос его звучал по-прежнему спокойно, но в нём появились жёсткие нотки.

- Мы с вами заключили договор. И в этом договоре, ко всему прочему, значилась женщина, которую именуют герцогиней Д’Эгийон. Вы должны были либо передать её нам живой, либо предоставить неопровержимые доказательства её смерти. Лишь после выполнения этого пункта договора мы обещали предоставить свою помощь. И если вы не готовы признать нашу договорённость в полном объёме, тогда мне придётся возвратить вам и это, - Иезуит кивнул в сторону свитка.

- Не стоит принимать необдуманных решений, святой отец, - с некоторой поспешностью отозвался герцог де Гиз, - тем более, что это всего лишь незначительная задержка. Сегодня мы едва не захватили её. Я знаю, кто именно похитил герцогиню.

- И кто же?

- Это были люди Екатерины Медичи. Сейчас королева-мать находится в своём замке. Думаю, и герцогиню повезли туда же. Завтра же я отправлю в замок доверенного человека. Он договорится с королевой… Разве мною сказано нечто смешное?.. – заметив откровенную насмешку во взгляде Иезуита, герцог де Гиз нахмурился и стал быстро мрачнеть.

- Королева, никогда не отдаст эту женщину добровольно. Думаю, на этом можно заканчивать наш разговор. Поутру я уезжаю. У вас, монсеньор, есть три месяца для того, чтобы выполнить свои обязательства. По истечении этого времени все наши договорённости потеряют свои силу. Документ, который вы соизволили принести, я также оставляю вам. Либо всё, либо ничего. И да благословит вас Господь! – генерал Иезуитов поднялся, небрежным жестом осенил герцога крестом, попрощался едва заметным кивком и исчез за драпировкой из красного бархата. Герцог де Гиз лишь мельком увидел, как открылась дверь, которую прежде он не заметил.

Пока герцог де Гиз прикидывал в уме, как следует отнестись к неприкрыто вызывающему поведению Иезуита, тот проследовал по узкому коридору в сопровождении молодого человека, держащего в правой руке светильник, коим он освещал путь. На руке отсутствовал большой палец, и это сразу бросалось в глаза. Ещё прежде, чем они подошли к покоям генерала Иезуитов, сопровождающий тихо проронил:

- В пять утра… все будут ждать.

- Пусть ждут. Я сам скажу, что надо делать, - раздался в ответ повелительный голос.

ГЛАВЫ 6-10

Глава 6

- Аллея вдов! Мы почти на месте!

Два десятки вооружённых мужчин, предводительствуемые Агриппой и Марией Де Ла Форте, приближались к одиноко стоявшему зданию, окруженному со всех сторон каменной стеной высотой в два человеческих роста. Все люди в отряде облачены были в белые плащи, что делало их практически неразличимыми на фоне заснеженного пейзажа.

Ворота постоялого двора были наглухо затворены. Это задержало отряд совсем ненадолго. Несколько человек устремились к стенам. Совместными усилиями они помогли подняться на стену самому ловкому. Оказавшись на гребне стены, он мгновенно исчез по ту сторону ограды. Оставалось только ждать, когда он сумеет отворить ворота.

- Что это был за камень - у тебя на груди? – оглядывая улицу, тихо спросил Агриппа.

- Мы все носим такие камни, - так же тихо ответил Мария, - и он всегда состоит из трёх сторон. Они, олицетворяют …

- Отца, Сына и Святого духа?

- «Справедливость», «Смирение» и «Смерть». Эти три слова и определяют девиз нашего ордена.

- И что, у вас тоже есть свой генерал, или как вы там его называете?

- Да, есть. Мы его называем по имени. Другие же называют его так же, как и весь наш орден.

- Антихрист?

- Мне не нравится как ты произносишь это слово.

- А как ещё можно произносить это слово? Проклятье!.. Будь я католиком, так каждый раз крестился бы об упоминании вашего ордена. Так что это за старик?

- С чего ты взял, будто это старик?

- А кто ещё? Если он возглавляет орден…

- Возможно, ты скоро его сам увидишь. Я послал за ним. Его помощь может нам очень понадобиться. Никто не знает, чего именно можно ждать от наших врагов. Они слишком коварны.

- Вот как…

- Тсс!.. - Мария указал рукой на створы, которые в это мгновение начали открываться. Сделав знак своим людям, он быстро двинулся к воротам. Два десятка человек бесшумно влились в распахнутый проём. Чуть помедлив, Агриппа вслед за остальными вошёл внутрь. Та же тишина и безмятежность, что и на улице. Старый дом в два этажа с большим количеством окон. Стог сена, присыпанный снегом, две повозки без лошадей. Слева тянулся длинный сарай – по все видимости, конюшня.

- Обыщите всё. Он должен быть здесь, - послышался негромкий приказ Марии Де Ла Форте.
Раздался резкий шипящий свист. Тишину и благодушие декабрьского заснеженного утра вдребезги разбил рой стрел, которыми неожиданно наполнился морозный воздух.

- Берегись! - во всю мощь лёгких закричал Агриппа и бросился в сторону пустой телеги. Ловко поднырнув под неё, он налёг всем телом, чтобы её перевернуть. Она подалась на удивление легко – краем глаза он увидел рядом с собой ещё двоих в белых плащах – втроём они легко опрокинули повозку и укрылись за нею, словно за щитом. То и дело с обратной стороны телеги раздавался глухой удар. Стрелы, одна за другой, нескончаемым смертоносным потоком летели в их сторону.

Наконец повозка перестала сотрясаться от вонзающихся в неё стрел, и на постоялый двор вернулась тишина. Агриппа отважился выглянуть. Увиденное потрясло его: большая часть отряда со стрелами в теле распласталась на окрашенном кровью снегу. Но где нападавшие?.. Скрываясь за утыканной стрелами повозкой, он переместился вправо и снова выглянул. Некоторые окна в доме оказались распахнуты, но пусты. Шагах в десяти от себя он увидел вторую перевёрнутую повозку, за которой прятались ещё четверо их соратников. У одного в груди торчала стрела, белый плащ был залит выплёскивающейся из груди толчками кровью. Мария Де Ла Форте ранен!.. Заметив Агриппу, он знаком велел ему оставаться на месте. Но Агриппа не мог наблюдать безучастно, как друг, каковым привык он считать итальянца, истекает кровью. Агриппа переложил шпагу в правую руку, вынул из ножен кинжал и успел шепнуть двум воинам, скрывающимся вместе с ним за опрокинутой повозкой, чтобы следовали за ним, но ничего предпринять они не успели.

Двор вдруг заполнился множеством негромких звуков: хрустом снега, шелестом плащей, позвякиванием оружия… Это могло означить лишь одно – враги явили себя воочию, не видя более резонов скрываться и наносить удары из-за угла. Двор быстро заполнялся людьми в чёрных плащах, вооружённых шпагами и кинжалами. Их, пожалуй, было несколько десятков. Повозки, за которыми прятались от стрел Агриппа, Де Ла Форте и их оставшиеся в живых товарищи, из щитов могли теперь превратиться в ту самую мышиную нору, в которой их просто добьют.

Нет, умирать, как крысы, они не собирались. С криком ярости, они бросились на врагов, в несколько раз превышающих их числом. Агриппе пришлось отбиваться сразу от трёх противников – их бешеный натиск вынудил его, отступая, лишь отбиваться. Рядом два товарища Агриппы сражались с непостижимой стойкостью. Раз за разом опрокидывали они нападавших, пытаясь пробиться вперёд, но так и не смогли этого сделать. Ещё трое их товарищей, защищавших своего раненого предводителя, упали замертво. Прорвавшиеся через их заслон воины в чёрных плащах добили Марию Де Ла Форте кинжалами.

- Будьте вы прокляты, подлые убийцы! - вскричал Агриппа, с болью в сердце наблюдая эту расправу. Он был в ярости, но ясно осознавал, что с минуты на минуту на них обрушится вдвое больше противников. И тогда ничто не спасёт их от смерти. Отскочив назад, он изловчился и нанёс нацеленный удар в грудь. Один из его противников рухнул на снег. Чуть поодаль упали ещё двое в чёрных плащах. Трое. Ещё пятеро валялись возле второй телеги. А в живых оставалось не менее трёх десятков. И теперь все они готовы были обрушиться на троих оставшихся в живых. Агриппа почувствовал укол в левой руке, немного пониже локтя. Кинжал выпал у него из рук. Он отскочил назад и уже было распрощался с жизнью, но неожиданно его противники отхлынули назад. Агриппа остался в полном одиночестве.

С изумлением Агриппа увидел, как люди в чёрных плащах быстро рассредоточились по двору, беря в клещи открытые ворота. Там явно что-то происходило. Неужели пришла помощь?.. По строю черноплащников внезапно прокатилась волна, и в самом центре строй прорвался. Агриппа заметил человека, с ног до головы облачённого в белые одежды. Он продвигался вперёд, устилая свою дорогу мёртвыми телами. Агриппа горящим взглядом наблюдал за его действиями. Казалось, ещё мгновение и этот храбрец рухнет замертво. Но нет. Он буквально врезался в гущу чёрных плащей и уничтожал одного за другим молниеносными ударами. За спиной храбреца стали появляться люди в белых плащах. Они сразу вступали в сражение, но Агриппа следил только за тем, самым первым.

Он увидел, как тот воткнул кинжал в горло своего противника и тут же режущим ударом распорол лицо второго. В каждом ударе этого человека чувствовалась глубокая ненависть к врагам. Он убивал и убивал. Агриппе казалось, что сражение длится уже целую вечность, тогда как на самом деле оно длилось считанные минуты. Он начал осознавать действительность, когда лязг металла перестал звучать и крики ярости уступили место стонам раненых. Агриппа слышал, как предводитель приказал погрузить раненых и убитых на повозки и обыскать постоялый двор. Зажав рану на окровавленной руке, он подошёл к перевёрнутой повозке. Там, возле тела своего друга, он опустился на колени и начал молиться. Рядом с ним раздался голос:

- Он прожил достойную жизнь и будет погребён с честью!

Агриппа поднял голову. Перед ним стоял тот самый предводитель. Только сейчас он увидел кольчугу на его груди. Она была погнута во многих местах и окрашена кровью. Твёрдый взгляд упирался прямо в Агриппу. Агриппе же понадобился лишь один короткий взгляд для того, чтобы всё понять.

- Тебя выведут из Парижа и помогут добраться до твоего короля! Здесь ты можешь умереть. Расскажешь ему всё, что посчитаешь нужным. Нас не ищи.

Агриппа ни слова не произнёс в ответ. Он молчал и тогда, когда его друга бережно уложили в повозку, когда впрягали в неё выведенных из конюшни лошадей. Он молчал и думал о том, что никогда не забудет эту ночь и человека, который спас его от смерти.


Глава 7

Холодным утром несколькими днями спустя на правом берегу реки Шер появилась карета, запряжённая парой серых лошадей. Она двигалась по накатанной колее, мимо многовековых деревьев, направляясь в сторону величавого замка с длинной галереей, который, словно роскошный мост, соединил оба берега Шера. Окна кареты были плотно занавешены чёрным бархатом, надёжно скрывая от посторонних взглядов тех, кто находился внутри. На левой дверце было изображено сломанное копьё, а под ним надпись «От этого все мои слёзы и боль моя». Карета двигалась медленно, словно везла нечто хрупкое. Прошло не менее получаса, прежде чем она свернула вправо и, сделав полукруг, въехала на большую площадку, нависавшую над рекой в непосредственной близости от моста, упиравшегося в ворота замка.

Карета остановилась, кучер слез с козел и открыл дверцу. Внутри послышалась возня, а мгновением позже показалась старческая рука. Кучер поддержал руку, помогая её обладателю выбраться. Очень медленно и осторожно кучер извлёк наконец из недр кареты человека, укутанного в меха. На вид ему казалось не менее ста лет. Глубокие морщины бороздили лицо, седая борода пряталась в укутавшие всё его щуплое тело меха, а остекленевший взгляд выражал только усталость. Он едва мог передвигаться, но говорил довольно внятным голосом. Поблагодарив кучера за помощь, он собирался было направиться к воротам, но в это мгновенье они открылись и показались два стражника в серебристых доспехах. Встав по обе стороны ворот, стражи застыли.

Из ворот замка вышли три женщины. Две из них, присев в реверансе, остались у ворот, провожая взглядами третью – полную, маленького роста женщину в чёрном платье с высоким стоячим воротником, поверх которого был накинут меховой плащ, скреплённый на груди серебряной пряжкой, сотканной искусным ювелиром из множества тонких колец, и ниспадавший до самой земли. Сделав знак прибывшему оставаться на месте, женщина миновала мощёный камнем мост.

Екатерина Медичи, вдовствующая королева–мать, сама вышла встречать прибывшего старца. Приветливая улыбка, обращённая к гостю, не могла скрыть усталости на её лице.

- Лука Горико, я желала видеть тебя и страшилась встречи. Мы трижды встречались, и всякий раз твои предсказания были столь ужасны, что мне хотелось отдать тебя в руки палача. Я потеряла всё. Остался лишь единственный сын и единственная надежда. Ты должен укрепить эту надежду. Идём со мной!

- Моя королева, - склонившись в поклоне, ответствовал старец, и голос его прозвучал более уверенно, нежели голос королевы. Это был тот самый астролог, который с точностью предсказал смерть короля Франции Генриха II. Именно его проклял Монтгомери, увидев, что нанёс своему господину смертельную рану.

Королева, взяв астролога под руку, повела в сторону донжона, возвышавшегося справа от замка, который был построен в духе Ренессанса в виде двух башен – узкой и широкой. Сливаясь по воле архитектора, они очень напоминали своим строением маяк. Единственная дверь в башне Марк отворилась, едва они подошли к ней. Их встретил слуга в тёмной ливрее. С его поддержкой немощный астролог поднялся по лестнице на следующий уровень. Здесь гостя ждала натопленная комната и обильная еда. Слуга помог ему избавиться от мехов и подвёл к стулу с высокой спинкой. Тяжело опустившись на его сиденье, обитое узорчатым шёлком, старец принял из рук слуги кубок с вином.

Молча наблюдавшая за происходящим королева, лишь перешагнувшая порог комнаты, предназначенной гостю, жестом отпустила слугу. Поклонившись, тот вышел. Королева заняла место на другом конце стола, но ни к вину, ни к пище не притронулась, продолжая пристально смотреть на астролога. Пригубив вина, старец негромко заговорил. Старческий голос время от времени прерывал кашель. И тогда в уголках губ выступали капли крови.

- Ваше величество, чем я могу помочь? – произнося эти слова, Горико достал лоскут красной материи и вытер кровь с губ.

- Вы знаете, когда настанет ваш час? – неожиданно спросила астролога королева.

- Я проживу не более трёх месяцев, моя королева! – не задумываясь, ответил астролог.

- А сколько…

Горико поднял морщинистую руку и умоляюще произнёс:

- Нет, моя королева. Я не отвечу на этот вопрос, хотя точно знаю в какой год, и в какой день это произойдёт.

- Хорошо, Горико. Ты предсказал смерть моего супруга, ты предсказал смерть моих детей. И всякий раз твои зловещие предсказания исполнялись, но сейчас, - королева устремила на астролога взгляд, в котором чувствовались осколки той ненависти, которую она питала к нему на протяжении последних 30 лет, - сейчас я хочу ещё раз проверить твой талант предсказателя.

- Я готов. - Старик с трудом поднялся и поклонился.

- Сюда! – королева подошла к резной дубовой двери и, бесшумно отворив её, вошла, оглянувшись и удостоверившись, что астролог следует за ней. Шаркая ногами, старец вошёл следом. Королева указала на ложе под балдахином. – Взгляни. – Она отдёрнула шёлковую ткань, украшенную золотыми кистями. – Что ты можешь сказать мне о ней?
Взгляду астролога предстала обнажённая девушка. Длинные каштановые волосы её шелковистым водопадом стекали с высокой подушки, на которой покоилась её голова. Глаза её были открыты, но признаков жизни почти не наблюдалось – лишь грудь её едва заметно поднималась и опускалась в такт неглубокому дыханию.

- Семена мака. Она одурманена ими…

- Это не столь важно, - перебила его королева, - что ты можешь сказать об этой девушке?

- В ней всё совершенно, - медленно выговорил астролог, скользнув взглядом по обнажённому телу, - благородство крови не вызывает у меня сомнений. Эти груди, словно спелый плод, стройный стан, ноги - в них нет ни малейшего изъяна, они словно изваяны умелой рукой скульптора… Взгляните, насколько изящна линия бёдер. Как красив этот изгиб возле колен, шея совершенно безупречна, что же до лица… мне никогда не приходилось видеть столь гармоничных черт. Она совершенна во всём, но…

- Но?.. - подхватила королева, внимательно наблюдавшая за астрологом.

Старец склонился и вгляделся в широко распахнутые глаза девушки.

- Хм… - пробормотал он. - Если только это не следствие одурманивания… её глаза… они очень странного цвета… в точности напоминают блеск золота… - астролог внезапно замер. Затем медленно выпрямился и, устремив на королеву потрясённый взгляд, прошептал:

- Чаша… Императора?

Глаза Екатерины Медичи вспыхнули.

- Ты понимаешь, Горико? Лучшие королевские династии по сравнению с ней не более чем жалкое подобие величия. И она, именно она спасёт династию Валуа. Она возляжет с королём Франции. Она родит мне внука. И он по праву будет править Францией. Я хочу этого. И так будет.

Астролог молча отвернулся и, сгорбившись, направился к двери.

- Остановись, Горико! – гневно вскричала королева. - Ты поможешь мне, или я велю казнить тебя. Ты более не выйдешь из этого замка.

- Это не спасёт ни вас, ни вашего последнего сына.

Астролог вышел в другую комнату и, опираясь на край стола, медленно опустился на стул. Он снова вытер кровь со своих губ. Прядь бороды успела окраситься в красный цвет.

- Как ты посмел? – в дверях появилась королева. Весь её облик пылал гневом. – Ты снова предсказываешь смерть? Ты смеешь угрожать?

Насмешливая улыбка астролога вызвала новый приступ кашля. По телу прошли судороги. Тяжело дыша, астролог собирался с силами. Королева опустилась в кресло, усилием воли погасив вспышку гнева.

- Моя королева хотела получить совет? – с большим трудом выговорил наконец он, вытирая кровь. – И вот вам мой совет. Отвезите её туда, откуда взяли. На ней лежит печать смерти. Она умрёт насильственной смертью и унесёт с собой жизни тех, кто будет с нею рядом. Вашим мечтам не суждено сбыться. Вы лишь обретёте могущественных врагов.

- Я начинаю понимать тебя, - королева задумчиво постукивала кончиками пальцев по резному подлокотнику, - ты имеешь в виду Иезуитов? Они тоже хотят получить её. Но не станут враждовать со мной. Не посмеют.

- Ваше величество, прошу вас, выслушайте меня. «Первый Никейский собор» - вам что-нибудь говорят эти слова?

- Продолжай.

- Я астролог, и уж потом верующий, моя королева. Потому и хочу сообщить вам нечто очень важное. Молю запастись терпением и не перебивать меня. Ибо, как только я закончу, ваше величеством поймёт, почему я сейчас решил заговорить об этом… - он взялся за грудь, несколько раз глубоко вздохнул, затем положил обе руки на край стола и продолжил: - Более 12 веков назад произошли сразу три важных события. Два из них были столь незначительны, что никто не придал им значения. Третье же имело столь огромную важность, что мелкие подробности просто остались незамеченными большинством участников, - астролог остановился, переводя дыхание, подавил приступ кашля и заговорил вновь. – Итак, в 325 году Константин Великий созвал так называемый Вселенский собор для того, чтобы утвердить единство церкви. 318 епископов из разных стран определяли, какой именно должна быть вера в Господа нашего. В то время, и вашему величеству это известно не хуже, чем мне, существовали серьёзные разногласия между святителем Николаем и Арием. Доводы Ария оказались столь убедительными, что святитель Николай, не сдержавшись, ударил его перед всем собором. К Константину подошёл командующий его армией и сказал:
«Мой император, эти люди с умилением говорят о любви, призывают прощать своих врагов, но сами бьют, когда с ними не соглашаешься». Император надолго запомнил эти слова, - астролог на мгновение остановился. - Эта история получила своё продолжение, когда император тяжело заболел. К нему в опочивальню явился командующий 12-м легионом. Этот легион занимал особое положение. На протяжении столетий в нём служили лучшие из лучших. Император по просьбе святых отцов хотел направить легион в Галлию. Там, по слухам, пустила корни языческая секта. Они приносили человеческие жертвы Гекате - богине мрака, ночных видений и чародейства.

Королева несколько раз осенила себя крестным знамением.

- Когда легионер вошёл в опочивальню императора, там находились несколько священников. Они установили в его изголовье святой крест. Завидев этот крест, легионер пришёл в ярость. Он сломал крест о колено, при этом гневно восклицая:

- Как посмели вы принести это мерзкое орудие пыток в опочивальню к величайшему из императоров?!

- Господи Иисусе, - шептала, крестясь, королева, - безбожник, богохульник…

- Символом 12-го легиона всегда был «белый Единорог». Но с того дня он получил новое название. – Астролог помолчал. - «Антихрист» - не дьявол, но… «не признающий креста».

- Император его казнил, надеюсь? – королева, всё ещё находясь под впечатлением услышанного, осеняла себя крестным знамением.

- Удивительно, но с той поры никто больше не слышал о 12–м легионе. Он исчез. Испа… рился… - астролог, схватившись за грудь, зашёлся кашлем. Из угла рта потекла кровь. Справившись с приступом кашля, старец прошептал:

- Эта проклятая болезнь… выводит всю кровь… из моего тела…

Он вытер кровь с губ и некоторое время сохранял молчание. Астролог выглядел совершенно измученным. Ему с трудом давалась столь длинная речь. Но свой рассказ он намерен был завершить во что бы то ни стало.

- Вместе с легионом исчез и любимый сын Константина. Что странно, именно тогда и появилось это предание о «Чаше Императора». Ещё более странно выглядит слух, который распространился после смерти Константина. Молва утверждала, что у императора случались видения. И потому перед самой смертью он отдал приказ своему сыну…

- Это не слух, - резко перебила астролога королева, - я знаю, о чём ты говоришь. Его сын должен был тайно основать императорскую династию. И она должна была стать тем источником, который сохранит кровь великого императора. Доказательство тому находится в соседней комнате. И тебе это известно.

- А вот второй слух… Молва утверждала, будто император возложил на 12-й легион тайную миссию. Якобы это было связано с Николаем Святителем. Он верил в Господа, но сомневался в людях. Оттого и приказал легионерам тайно наблюдать за отцами церкви. Вера в Господа могла быть основана только на любви, на любое иное действие ответ должен был дать 12-й легион.

- И сколько истины в этих слухах? – королева устремила напряжённый взгляд в сторону Горико, который протянул подрагивающую руку к кубку. Глотнув вина, он глубоко выдохнул и только потом ответил:

- Судить вашему величеству, но несколько лет назад я стал свидетелем очень необычного сражения. Мы направлялись в Аквитанию.

- Уж не к Генриху ли Наваррскому? – мрачно поинтересовалась королева.

Астролог едва заметно пожал плечами.

- Я оказывал услуги многим вельможам.

- Продолжай свой рассказ, Горико, – сдержанно отозвалась королева. Астролог почтительно наклонил голову и продолжал, переводя дыхание после каждой фразы:

- Со мной в карете ехали ещё четверо. Это была пожилая чета, священник и молодой человек лет двадцати двух или чуть более. Он меня сразу заинтересовал. И не только выразительностью своего лица. Одет он был бедно, но сложён великолепно, лицо несомненное красиво, но это была не изнеженная красота, а скорее холодная. Правильный нос, открытый лоб, тонкие губы, очень выразительные голубые глаза, коротко стриженые светлые волосы, и, что необычно для дворянина, ни усов, ни бороды. Меня не оставляла мысль, что я знаком с ним, хотя вспомнить, где мы могли ранее встречаться, не мог. Ближе к вечеру третьего дня пути на нас напали разбойники в чёрных масках – шестеро вооружённых до зубов головорезов. Их не интересовали ни золото, ни драгоценности – им нужен был только священник. Все мы были напуганы, а этот молодой человек…

- И что с ним?

- Он убил всех, моя королева. Потом забрал священника и ушёл. Позже я понял то, что от меня ускользало. Он был похож на… камень. Такой же… твёрдый. Таким я и представлял его всегда…

- Я не понимаю тебя, Горико!

- «Белый единорог», моя королева, 12-й легион, Антихрист… Называйте как угодно. Они охраняли «Чашу императора» - значит, у них имелись веские причины. И они придут за ней. Придут и другие - те, кто желает ей смерти…

- Кто они – те, кто хотят убить её? Ты всё знаешь, Горико, - угрожающе понизила голос королева. - Назови мне имена этих людей. Я хочу знать, кто они, Горико… Я должна знать всё. И прежде всего я хочу узнать причину. Почему её хотят убить?

Астролог лишь отрицательно качал головой. С его уст сорвался едва слышный шёпот:

- Поздно… слишком поздно… не спасётся никто… ни Валуа… ни Бурбон…


Глава 8

Разговор с астрологом принудил Екатерину Медичи принять самые строгие меры, призванные оградить пленницу от ненужного внимания. Она была переведена в замок, в покои, смежные с опочивальней самой королевы. У дверей была поставлена надёжная охрана. Никто не мог входить к пленнице без дозволения королевы. Исключение составляли лишь несколько особо доверенных слуг, которым надлежало заботиться о пленнице.

Лишь уверившись в том, что её распоряжения выполняются надлежащим образом, королева-мать решилась на поездку, о которой давно неотступно думала. Уже на следующее утро из замка выехали две кареты. В первой находилась лишь королева и астролог Горико. Во второй - две придворные дамы и личная горничная Екатерины. В поездку взяли лишь самые необходимые вещи. Королева желала, чтобы цель, как и сама поездка, оставались в тайне. Путь лежал в Шартр, где король Франции принимал покаяние, как самый обыкновенный смертный.

Мерное постукивание колёс и лёгкое покачивание незаметно погрузили измученного болезнью астролога в дремоту. Укутанный в меха, он клевал носом.

- Не смейте спать, Горико! Я не для того лишила себя общества своих придворных дам, чтобы позволить вам бездарно проспать всю дорогу. Я всю ночь не могла уснуть. После нашей беседы возникло ещё больше вопросов. Я знаю, вам тяжело разговаривать. Посему я буду задавать вопросы, а вы отвечайте коротко или кивайте.

Астролог разомкнул веки и слегка кивнул.

- Хорошо, - королева вздохнула, собираясь с мыслями. - Ты упоминал о «Белом Единороге». Если они защищали герцогиню, следовательно, я ошиблась, когда предположила в качестве защитников Иезуитов?

Горико снова кивнул.

- Так, значит, я должна считать Орден иезуитов врагами?

В ответ последовал неопределённый взгляд. Королева приподняла брови.

- Ты полагаешь, они не станут мстить? Или они не настолько могущественны, как говорит о них молва?

- Сотни и сотни… - раздался слабый голос Горико, - воинов… живущих и умирающих… во имя чести…

- Во имя чести… - задумчиво повторила королева. – Пожалуй, это тот рычаг, который позволит использовать Орден нам во благо. Гизы совершенно вышли из-под контроля. Генрих Лотарингский со своей Католической лигой, похоже, как и Беарнец, метит на престол. Пора бы его осадить. И Иезуиты вполне могут нам в этом помочь. А герцогиню мы используем, как приманку для Иезуитов – если правда то, что ты сказал, оно непременно придут за ней рано или поздно. И вот тогда мы поторгуемся… - мысль явно нравилась королеве-матери всё больше и больше. – После того, как она родит мне внука, она не будет больше мне нужна. Герцогиня в обмен на жизни Гизов – достойный обмен. Как считаешь, Горико?..
Астролог, мерно покачиваясь в такт ходу кареты, сидел, откинувшись на подушки, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами.

- Горико? – настойчивее окликнула королева.

Астролог с трудом приоткрыл глаза и прерывающимся голосом произнёс:

- Звёзды… часто предрекают… события… кровавые и ужасные… но страшнее всего… когда ты понимаешь, что они… начинают сбываться…

Ближе к вечеру обе кареты въехали во двор старого монастыря. Аббат-настоятель сопроводил Екатерину к дверям часовни и, учтиво поклонившись, оставил её одну. Королева вошла. Небольшое, мрачное помещение тускло освещалось парой свечей, у двери на полу лежала примятая охапка соломы, рядом с которой стояли глиняная миска со скудной пищей и кружка, наполовину полная водой. В дальнем углу, у изваяния распятого Христа, на каменных плитах, раскинув крестом руки, лицом вниз лежал король Франции, одетый лишь в длинную, рваную рубаху из грубого холста. На спине под рваной материей были видны свежие рубцы и следы крови – итог самобичевания в очередной раз ударившегося в покаяние короля.
Заслышав шаги, Генрих приподнял голову и спросил дрожащим голосом:

- Кто здесь?

Не услышав ответа, король торопливо поднялся с полу и, встав на колени, нервно обернулся. В скудном свете свечей он увидел тучную женщину в чёрном платье, стоящую на коленях, молитвенно сложив руки. Она горячо молилась.

- Матушка? Вы здесь? Вы решили помолиться за мои грехи? – с облегчением и радостью произнёс король.

- Все мы достаточно молились Всевышнему, - осенив себя крестом, королева поднялась и, устремив на сына властный взгляд, добавила: - Пора подумать о том, что Господь доверил вашему величеству.

Король встал на ноги и одарил мать хмурым взглядом.

- Я вернусь не раньше, чем получу прощение за свои грехи. Франция может подождать, но не Господь! Он должен видеть моё раскаяние, ибо я долго грешил.

Королева подошла к сыну и, взяв его за руки, произнесла так мягко, как только могла:

- Ваше величество, Франция охвачена смутой. Гизы стремятся захватить то, что принадлежит по праву только вам. После того, как вы прославили имя святой католической веры, протестанты открыто выказывают своё неповиновение. И у вас всё ещё нет наследника. И это обстоятельство больше всего угрожает трону.

- Что я могу сделать, матушка? – с несчастным видом прошептал король. – Мы с Луизой молились. Мы просили Господа не единожды, но он так и не услышал нас.

- Господь не может не услышать ваше величество. Он видит ваше раскаяние, ваши страдания, - королева устремила нежный взгляд на сына, легко, с любовью коснувшись его растрёпанных волос, и продолжила: - Вам известно, как сильно я всегда любила вас. Сейчас же эта любовь увеличилась многократно. Я потеряла супруга и всех своих сыновей. Вы единственный, ради кого я ещё продолжаю жить и бороться. Так не оставляйте же одну свою несчастную матушку, Генрих.
Король склонился и, прижавшись губами к руке матери, тихо прошептал:

- Что я должен сделать, матушка?

- Приезжайте в замок Шенонсо, так скоро, как только сможете. Луизу я тоже извещу. Вы должны узнать о том, что я составила завещание. В нём я передаю Шенонсо, место, где я провела самые лучшие дни моей жизни – Луизе. Она всегда была вам преданной, любящей супругой и потому заслуживает самого лучшего к себе отношения.

- Я буду у вас не позже чем на следующей неделе, матушка.

- Я не ожидала иного ответа, - королева ласково провела тыльной стороной ладони по небритой щеке сына и, приподнявшись, поцеловала его в лоб. – Жду вас в замке, сын мой.
Королева ушла, оставив сына в одиночестве. Король с печальной нежностью долго смотрел вслед женщине, которую он всегда любил и почитал, затем отвернулся и, опустившись на колени, прошептал:

- Господь мой, пришло время, когда я должен позаботиться о своём несчастном народе. Умоляю, не оставляй меня, не позволяй греховным мыслям вновь овладеть мною. Спасения, Господи!.. Спасения и отпущения грехов прошу у тебя, как самый сирый и самый несчастный из людей…


Глава 9

Ну вот наконец и Нерак. Агриппа вздохнул с глубоким облегчением. Дни, полные опасений и тревожных мыслей, остались позади. Он брёл по знакомым улицам, с удовольствием вдыхая воздух свободы. Собственный же вид, явно оставляющий желать куда лучшего, не беспокоил его совершенно. Несмотря на то, что одежда его была основательно испачкана и никак не могла похвастаться отсутствием дыр, а раненую руку поддерживала какая-то грязная тряпица, рукоять шпаги блестела – что ж, не удивительно, ибо весь путь от Парижа до Нерака он коротал своё свободное время за её чисткой и полировкой.

Он выполнил поручение своего короля. Выполнил, заплатив высокую цену, очень высокую.

Мысли Агриппы вернулись к недавним событиям. Нередко за последние дни он задавался вопросом, как ему следует отнестись к словам человека, который спас ему жизнь и, судя по всему, являлся главой некоего таинственного ордена. После того кровопролитного сражения, в котором погиб весь отряд Марии Де Ла Форте и он сам, Агриппа больше не видел своего спасителя. Но тот сдержал своё слово: ему помогли выбраться из Парижа.

Путь от Парижа до Нерака стал для Агриппы ещё одним нелёгким испытанием. Повсюду он видел пожарища и опустошение. Толпы фанатиков, призывающих резать гугенотов, как свиней. Виселицы, костры, шайки головорезов и мародёров… Самое печальное, что, вернувшись в Нерак, Агриппа встречал на улицах такие же искажённые ненавистью и яростью лица. С той лишь разницей, что здесь фанатики призывали уничтожать католиков и проклинали кардиналов. Везде ненависть, одна лишь ненависть…

Агриппа взошёл на маленький мост и остановился, облокотившись на каменный парапет. Он бездумно смотрел, как внизу, под ним, плещется вода. Возможно, он бы долго ещё стоял, наслаждаясь течением маленькой речушки, однако неожиданно его внимание привлекла внушительная толпа на другом берегу.

Присмотревшись, он увидел двух молодых людей. Они вели ожесточённую схватку на шпагах. Именно за ними и наблюдала толпа. Одного из них Агриппа узнал - это был юный граф Шеверни, «Бледный граф», как его называли при дворе за неестественно белый цвет лица. Он состоял в свите короля. А значит, вполне мог знать, где сейчас находится его величество. Агриппа торопливо перешёл мост и направился в сторону дуэлянтов.

Когда он приблизился к месту дуэли, сражение кипело вовсю. Оба соперника отлично владели шпагой. Атаки чередовались с отступлениями, выпады следовали один за другим - стремительные, нацеленные на один-единственный удар, который и должен был определить победителя. Агриппа остановился в стороне и молча наблюдал за поединком. Вот оба одновременно остановились. Молча сбросили с себя камзолы и, несмотря на холод, продолжили бой в одних рубашках. Наблюдая за ними, Агриппа понимал, что такая яростная схватка быстро измотает и вытянет силы из обоих дуэлянтов. И тогда всё закончится очень быстро. Он оказался прав. Шпага юного графа пронзила грудь противника. Тот упал на колено, выронил шпагу, а затем опрокинулся на спину. Грудь раненого бурно вздымалась, на рубашке расплывалось кровавое пятно. Раздался хриплый голос:

- Я умираю…

Граф Шеверни вложил шпагу в ножны. Затем опустился на одно колено рядом с поверженным противником и негромко произнёс:

- Пусть Господь вас простит, я же более не таю обид.

- Я был не… единственный… она недостойна вашей любви, - раздался в ответ прерывающийся голос.

Граф Шеверни нахмурился.

- Если вы говорите об этом в такую минуту, значит так и есть! – он поднялся. Оглянувшись, граф подозвал к себе четырёх зевак. Дав им несколько монет, он попросил отнести тяжело раненого маркиза домой. Маркиза унесли, а Агриппа подошёл к графу. Тот не сразу заметил его, погружённый в какие-то невесёлые раздумья.

- Насколько помнится, вы были друзьями, - негромко произнёс Агриппа.

Граф Шеверни словно очнулся от забытья.

- А, это вы, сударь, - негромко произнёс он, слегка склонив голову в сторону Агриппы, - не далее как вчера король справлялся о вас.

- Вам известно, где находится его величество? – коротко спросил Агриппа. Он понимал, что граф не собирается обсуждать причину ссоры с другом.

- На мельнице. Его величество пребывает в прескверном расположении духа. Вчера стало известно о том, что Папа Римский отлучил его от церкви. С того времени король сам не свой.

- Вы не могли бы одолжить мне одного из тез двух коней, - Агриппа указал на пригорок, где мирно паслись две лошади, - они ведь ваши, как я понимаю. Мне необходимо повидать его величество.

- Одна лошадь принадлежит маркизу. Но вы можете взять любую, я возмещу маркизу все убытки.

- Благодарю вас, сударь. Но полагаю, что смогу это сделать сам, - Агриппа поклонился и направился было к лошадям, но граф Шеверни неожиданно его окликнул.

- Сударь, не окажете ли вы мне услугу?

- Какую именно? – поинтересовался Агриппа.

- Не соблаговолите ли вы отправиться в мой замок… прямо сейчас?

- Благодарю вас, сударь. Но первым делом я должен повидать короля, - отказался Агриппа и уже повернулся, чтобы уйти, но снова услышал голос графа. Тот подошёл к нему и с некоторой отрешенностью, словно мысли его бродили где-то очень далеко, произнёс:

- Я бы не просил вас, сударь, ибо знаю лучше других, с каким нетерпением вас ждут. Но… это дело чести, и мне просто необходимо, чтобы меня сопровождал такой человек, как вы. Прошу вас…

Агриппа, хотя и был удивлён, но не показал этого. Он ещё раз поклонился и коротко ответил, что готов сопровождать графа. Через минуту они уже сидели в сёдлах. Агриппе раненая рука причиняла неудобство, но это было всё же лучше, чем передвигаться пешком. Путь оказался коротким. Спустя четверть часа они уже въезжали во двор замка графа. Оставив лошадей на попечение слуги, оба вошли в замок. Агриппа молча следовал за графом, не понимая ни смысл этой поездки, ни его намерений. Он только видел, что им владеет холодная решимость. И решимость эта выражалась в каждом движении. Слуги, завидев их, испуганно жались по углам, но граф вообще не обращал на них внимания.

Они миновали парадный зал, поднялись по мраморной лестнице и подошли к дубовой двери, которую граф, не останавливаясь, распахнул резким толчком ладони настежь – массивная бронзовая ручка визгливо скрипнувшей двери гулко ударила по стене. Раздался испуганный женский вскрик, когда граф, намеренно громко стуча каблуками по узорному паркету, вошёл в комнату, жестом пригласив замешкавшегося Агриппу следовать за собой. Остановившись подле резной кровати под роскошным винно-красным с золотом балдахином, граф молча, с презрением рассматривал некоторое время две застывшие в ужасе фигуры на смятом вышитом шёлковом покрывале – мужскую и женскую. Брошенные на пол камзол кавалера и кружевной пеньюар дамы, да и недвусмысленно сплетённые в прерванном объятии тела прояснили Агриппе, сделавшему шаг в комнату и остановившемуся у двери, не только открывшуюся его взору картину, но и смысл слов графа и его поверженного противника на дуэли, свидетелем которой стал Агриппа не долее получаса назад.

Женщина первой пришла в себя и, стягивая на груди распущенный ворот батистовой сорочки, оттолкнув окаменевшего от страха любовника, спустилась с высокой постели, облизнула припухшие губы и сделала шаг к графу, мягко качнув бёдрами.

- Супруг мой, это недоразумение… Позвольте, я всё объясню…

- Замолчите, сударыня, - резко прервал её граф Шеверни, - мне уже успели объяснить, что из соперников моих можно собрать двор, не меньше королевского. Одним, правда, сегодня едва не стало меньше…

- Анри… - голос графини стал томно-снисходительным. – Право же, что за дикость… Вы же знаете, я люблю только вас. Маленькие шалости… их даже королева-мать вполне поощряет.

- Речь идёт о моей чести, сударыня. Впрочем, полагаю, ни вам, ни вашему очередному любовнику это слово не знакомо – обернитесь: ваш кавалер явно желает покинуть нас, не попрощавшись.

Мужчина, который успел тихо сползти с кровати, застыл, согнувшись, с протянутой к висящей на спинке кресла перевязи со шпагой рукой.

- Ну что же вы, сударь?.. Вы сделали верный выбор – именно шпага понадобится вам сейчас более всего. За шпагу, сударь, за шпагу! Защищайтесь, или, клянусь честью, я сверну вам шею, как недобитой на охоте перепёлке. Ну?!

Граф рывком расстегнул колет – пуговицы горохом посыпались на дорогой паркет, сбросил с плеч камзол, оставшись в одной рубашке с распахнутым воротом. Шпага со свистом покинула ножны и острие её угрожающе блеснуло.

Бледный до зелени молодой человек отпрянул, не сводя пустого от страха взгляда со шпаги графа, но всё же сделал шаг и, нерешительно вытянув свой клинок из ножен, встал в позицию. Шпага в его руке подрагивала, но первый выпад шпаги графа парировала… Почти успешно – рука молодого человека дрогнула, клинок скользнул по клинку, отразив луч заходящего солнца, и острие шпаги графа пронзило сердце неудачливого любовника. Ослабевшая рука выпустила шпагу, гарда её звякнула о паркет в наступившей тишине неестественно громко, напомнив удар погрeбального колокола. Неотрывно глядя в бледное лицо графа широко раскрытыми голубыми глазами, которые медленно заполняло осознание фатальности и необратимости происходящего, молодой человек отступил на шаг, другой, прижав ладонь к смертельной ране на груди, споткнулся, наступив на серебряную пуговицу, отлетевшую с колета графа, и, вдохнув со всхлипом последний раз в жизни, опрокинулся на окно. Звон разбитого стекла смешался с криком графини, разноцветные витражные осколки брызнули в разные стороны, придав этой трагической сцене оттенок комедии масок, мёртвое уже тело упало на камни замкового двора.

Агриппа, ставший свидетелем семейной сцены и второй за день дуэли графа, молча смотрел, как граф, подойдя к неверной супруге, отступившей к дальней стене и глядевшей на окровавленную шпагу в его руке с ужасом, как-то сразу ссутулился и с горечью произнёс:

- Я ведь любил вас больше жизни. Я готов был умереть ради одной вашей улыбки. Вы же… твердили мне о своей любви, но, стоило лишь мне ступить за порог, оскверняли это святое чувство. Вы растоптали всё, во что я верил, чему поклонялся. Простить я вас не в силах, но и лишить вас жизни не могу. Возьмите столько золота, сколько вам нужно, и прочь отсюда. Прочь – в монастырь, к новому любовнику, куда угодно.

На мгновение задержав взгляд на некогда горячо любимом лице, сейчас подурневшем от пережитого страха, граф резко отвернулся и быстрым шагом покинул опочивальню супруги. Агриппа последовал за ним. Как ни странно, графиня Шеверни всколыхнула в нём сочувствие. Граф проявил себя человеком чести – и упрекнуть в такой ситуации его не смог бы и самый строгий блюститель чести и морали, но… но… Незавидное положение женщины вызывало в Агриппе щемящую сердце жалость к красивой женщине, которая могла бы блистать в свете, составить счастье достойного человека и в одночасье лишилась всего.

- Анри… простите меня… - донёсся им вслед дрожащий голос графини.

Агриппа нагнал Шеверни во дворе. Граф молча поблагодарил его отрывистым кивком и предложил сопроводить его к королю. Они уже садились в седло, когда запыхавшийся слуга окликнул графа:

- Ваше сиятельство!

Граф обернулся.

- Ваша жена… госпожа графиня… она… Она покончила с собой…

- Как? – только и спросил с каменным лицом граф.

- Заколола себя… шпагой…

Граф некоторое время молчал, опустив глаза, а потом негромко проронил:

-Отвезите тело графини в монастырь. Пусть помолятся за неё и похоронят… с достоинством… как подобает графине Шеверни.

Граф тронул коня. Они вместе с Агриппой выехали из замка и направились обратно в Нерак. Далее путь их лежал к королю.


Глава 10

«Чем не мельник», - думал Агриппа, приближаясь к королю Наварры. Тот сидел в одиночестве на пеньке возле мельницы. Прямо над венценосной головой со скрипом, медленно вращались деревянные крылья. Вся неприхотливая одежда, включая и весьма невыразительную шляпу, которую Беарнец потом снял и отложил в сторону, была выпачкана в муке. Даже на лице были заметны белые пятна. И так невысокого роста, сидя он казался ещё ниже. Когда Агриппа с графом Шеверни спешились и подошли к нему, он занимался тем, что стряхивал муку со своей бороды. И хотя вид у него был вовсе не королевский, в уголках глаз, как всегда, мелькали весёлые искорки.

- Ваше величество, - оба сняли шляпы и поклонились. Граф Шеверни тут же учтиво отошёл на почтительное расстояние, понимая, что король желает говорить со своим посланцем наедине.

- Не стоит так строго соблюдать этикет, друзья мои, - Генрих Наваррский всегда говорил непринуждённо, голос у него был приятный, хотя и несколько хрипловатый. – Берите пример с моих придворных. Как только я приезжаю на мельницу, у всех находятся неотложные дела. Вначале это обстоятельство меня задевало. Ну а потом я осознал, насколько приятна может быть такая работа. Труд мельника, он совсем не лёгкий. И одиночество весьма и весьма способствует хорошему результату.

- Вам нельзя оставаться одному, - осторожно заметил Агриппа.

- И почему же? – поинтересовался король.

- Ваше величество, произошло очень много событий. Папа издал буллу, отлучающую вас от церкви и лишающую права на трон Франции. Герцог де Гиз собирает армию. Вы для него - самый главный враг. Король Франции объявил вас врагом короны. Сюда можно добавить ещё и призыв католической церкви уничтожать протестантов. А вы наш предводитель, наш король, наше знамя. Причин слишком много, чтобы не позволять вам оставаться в одиночестве и без всякой охраны. Слишком многие желают вашей смерти, мой король.

- Ты прав, мой добрый друг Агриппа, - с печальным видом отвечал король, - все эти кузены и дяди кардиналы только и мечтают отнять у меня последний клочок земли. Это, между прочим, одна из причин, побудившая меня обучаться ремеслу мельника. Если они позволят оставить мне эту мельницу, я обучусь ещё и ремеслу пекаря. Кто–то же должен кормить любовников моей милой Марго. А их немало.

- Вы шутите… в столь непростых обстоятельствах и в вашем положении…

- А что не так с обстоятельствами и моим положением? – усмехнувшись, весело удивился Генрих Наваррский. – Слава Господу, король Франции меня ненавидит меньше, нежели короля Испании. Тёща всё время пытается отравить, супруга изменить, её кузены – убить. Я уж не говорю о Папе. Он, хоть и не доводится мне родственником, однако старается не меньше других. Разве это не повод для веселья, мой добрый Агриппа?

Агриппа не смог удержаться и громко расхохотался. Генрих же Наваррский, широко улыбаясь, встал с места и, похлопав по плечу Агриппу, глубокомысленно обронил:

- Кстати, я и на самом деле не собираюсь расставаться с мельницей. Понимаешь, Агриппа, я уже свыкся с мыслью, что она принадлежит мне. Так что придётся поломать голову над тем, как нам её сохранить. Здесь неподалёку есть красивый луг, - Генрих Наваррский взял Агриппу под руку, - там ты и расскажешь обо всём. Красота цветов немного смягчит горечь от вестей, которые ты привёз. Ибо, как мне видится, ничего хорошего я не услышу.
Агриппа кивнул головой.

- Против нас восстают все. Герцог де Гиз оказывает огромное влияние на короля. Что ещё хуже, его буквально боготворит весь Париж. К тому же мне стало известно, что герцог пользуется поддержкой Папы. Я лично наблюдал встречу Гиза с «Чёрным Папой». Иезуиты так же оказывают ему поддержку. В этом не приходиться больше сомневаться.

- Подробней, мой друг Агриппа. Подробней…

Беседа продлилась более часа. За это время они успели обойти весь луг. Агриппа рассказал всё без утайки. Всё, за исключением… последних событий связанных с таинственным орденом и его главой, о которых он не мог и не хотел упоминать. Генрих Наваррский всё это время очень внимательно слушал. А потом стал задавать вопросы - он спрашивал обо всём, особенно его интересовало, что Агриппа видел по пути в Париж и обратно. Агриппа откровенно рассказал и о ненависти по отношению к протестантам, и о шайках головорезов и мародёров, которые бродили в поисках добычи. Короля интересовала любая мелочь. И лишь нахмуренные брови показывали, как именно относится он ко всему услышанному. Хотя чего греха таить, здесь в Дофине, дела обстояли не многим лучше.

Уже возвращаясь обратно к мельнице, он продолжал расспрашивать Агриппу, но уже об эпизоде в монастыре Сен-Виктор. Агриппа видел, что его заинтересовала история с похищением герцогини. Возможно, причиной тому явилась особа королевы–матери, которая тоже приложила руку к этой загадочной истории. Одного упоминания о ней оказалось достаточно, чтобы Генрих Наваррский пришёл в возбуждённое состояние. Приключение его явно заинтересовало и, судя по прищуренным глазам и усмешке, Беарнец нашёл в этой истории нечто для себя полезное – в перспективе.

Графа Шеверни они застали там, где оставили – у мельницы. Король коротко осведомился, готов ли тот отправиться в небольшое путешествие. В ответ граф поклонился:

- Я всегда готов служить моему королю!

- А вас не смущает, что итогом этого предприятия может стать… преждевременная смерть? Вы можете умереть раньше положенного срока.

- Я готов, сир! – твёрдо повторил граф.

- С вашего позволения, я тоже поеду, - Агриппа вопросительно взглянул на короля. Тот выглядел весьма торжественно в эту минуту. Под стать этой торжественности прозвучал и голос:

- Друг мой, Агриппа, твоё предложение весьма любезно и как нельзя более кстати, учитывая, что без тебя осуществить это предприятие не представляется возможным. Полагаю, нам следует помочь несчастной девушке, а, кроме того, считаю своим святым долгом порушить замыслы моей разлюбезной тёщи, явно имеющей в отношении герцогини какие-то далеко идущие планы. Возьмите с собой ещё десять человек, коней, оружие. Можете забрать у казначея все мои деньги. У меня всё одно их осталось совсем немного.

- Это излишне, сир. Я готов взять на себя все возможные расходы.
Генрих Наваррский с искренней симпатией посмотрел на графа Шеверни.

- Вы нравитесь мне всё больше и больше, граф. Готовы рисковать своей жизнью, готовы предложить свои деньги, не задаёте вопросов. Я принимаю ваше предложение, сударь. И в качестве благодарности дам два добрых совета. Первый: не попадайтесь на глаза моей супруге. Второй: никому больше не предлагайте того, что предложили мне. Ну и последнее. Пока вы будете вызволять герцогиню, я тоже не останусь без дела. Я намереваюсь всё время до вашего возвращения… прилежно играть в карты. Надеюсь, мне удастся выиграть пару экю, чтобы должным образом вознаградить вас за труды.

При слове «герцогиню», граф Шеверни бросил удивлённый взгляд в сторону Агриппы. Тот знаком дал понять, что всё расскажет, как только закончится разговор с королём.

Прощаясь, Агриппа не сдержался и сказал то, что вертелось у него на языке.

- Сир, я столько времени рядом с вами, но так и не смог понять, когда вы говорите серьёзно, а когда шутите.

Генрих Наваррский легко засмеялся.

- Смерть Христова! А как ещё разговаривать, когда нет ни золота, ни армии, ни короны. Хотя всё это должно иметь место. Вот потому и приходится держать речи таким образом, чтобы часть моих слов оставалась загадкой. Умный человек решит, будто я что-то скрываю. А мне это и надобно…

Никто из собеседников даже не подозревал, что человек, о котором они говорили, находится так близко от них. Но всё обстояло именно так. Генерал Иезуитов, облачённый в простую монашескую рясу, неторопливо проезжал через Нерак. Он находился в составе небольшого каравана. С ним ехали ещё несколько монахов, а также торговцы, которых сопровождала не только небольшая охрана, но и слуги. Слуги по большей части сидели на повозках, доверху набитых тюками. Тюки и мешки были закреплены верёвками и кожаными ремнями. Караван спокойно миновал Нерак и двинулся дальше, в сторону Испанской части Наварры.

[fieldset=ВНИМАНИЕ!]Головное сообщение таких объёмов текста не выдерживает.
Поэтому продолжение читайте ЗДЕСЬ:

]]>ГЛАВЫ 11-15]]>
]]>ГЛАВЫ 16-20]]>
]]>ГЛАВЫ 21-25]]>
]]>ГЛАВЫ 26 и 27, ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ]]>

[/fieldset]

P.S.

Чтобы легче было читать, разбиваю текст на абзацы.
В постскриптуме - основные вопросы и проблемы по главам.
Итак, именно этот текст - с правками - мы сейчас обсуждаем:

ПРЕДЛОЖЕНИЕ по изменению рабочего названия романа

Слушайте, народ, что-то я засомневалась в нашем "рабочем" названии романа. Вот сейчас вычитываю с пристрастием и склоняюсь к мысли, что логичнее назвать его "Чаша императора". К слову, и концовку предлагаю свести именно к этой идее - с "Чашей": либо её вместе с Изабель всё же угробить на веки вечные, либо, напротив, дать читателю призрачную надежду на то, что она "жила, жива и будет жить" - ну, к примеру, Изабель таки спасти сейчас, обнаружить, что она беременна от Шатобриана (вот она - новая "Чаша" - ребёнок - наверное логичнее, чтобы была девочка), потом уморить нашу героиню родами. А её дочь, новую "Чашу императора" спасти и заныкать - на будущее (Единорогов отправить в глубокое подполье вместе с малышкой). Как-то так...

Что думаете?

Я за "Чашу императора"!

Кстати, если мы всё же переназовём роман в "Чашу императора", так, возможно, есть смысл переименовать этих гавриков в "Детей Гекаты", как это, видимо, Луи задумывалось изначально? При названии "Чаша императора" Гекатомба нам вообще как бы и не нужна больше?..

P.S.
к Главе 1. Напоминаю: при обсуждении было решено не раздевать бедную девушку, дабы не вызывать недоумения по поводу несоответствия её облачения и погодных условий. Текст выправлен в соответствии с общими пожеланиями.

к Главам 3,4 и 6. Вопрос: пока наша героиня звалась Генриеттой, "Мария" и "Гета" - и только Гета - женщина, звучало логично. Но теперь героиня у нас Изабель, а Гета - вовсе даже мужчина. Я текст подправила под нынешние реалии романа в этом месте. Или надо было вместо "Гета" использовать, к примеру "Бель"?..

Кроме того, остался невыясненным вопрос, с чего нашего итальянца зовут женским именем.
Поэтому повторюсь:
Луи, что Вы имели в виду (наделяя итальянца именем Мария):
а). традиционное итальянское мужское имя Марио в такой "женской" транскрипции?
б). Или традицию - ну по аналогии с нашим "отчеством" - вносить в имя мальчика имя его матери?
Только, по-моему, это испанская традиция (например, мужское имя Хосе Мария)? Или я ошибаюсь?
в). Или там какие-то идеологические (теологические?) корни?.. Ну, допустим, персонификация высшего руководства тайной организации с библейскими персонажами?..

В Главе 6 Мария гибнет и "странность" его имени так и провисает...

к Главе 7. Так. Тут я чуть-чуть изменила две вещи: во-первых, слегка подправила ремарки к образу королевы-матери (а то какая-то она получалась суетливая, оручая, как баба с Привоза) - как-то в моём воображении Екатерина Медичи более солидная, сдержанная и такая... ну... подавляюще-опасная; вот, а во-вторых, убрала из реплик астролога многоточия. Я понимаю логику Луи, когда он использовал их в таком количестве: дряхлый, смертельно больной человек, кашель душит, отчего часто речь прерывается и т.п. Но уж очень это количество многоточий резало глаз - и выглядит как-то... не ахти, и смысл текста при прочтении совершенно ускользает, спотыкаясь о многоточия. Поэтому взяла на себя смелость в этом месте с авторскими знаками препинания не согласиться.

к Главе 8. Изменила железную (?) миску на глиняную - в часовне у короля в покаянии.
Ну и - из изложенных выше соображений к Главе 7 (про образ королевы-матери) - довольно значительно изменила реплики Екатерины (а чего она суетится и квохчет, как курица?).
Ещё из значительных изменений - купировала (ну, вырезала то есть) один абзац - вот этот:

Купюра

Сразу после этих слов, у астролога начался сильный приступ кашля. Глядя на кровь, выступающая из его рта, королева осознала, что этот человек может умереть здесь же, если продолжит разговор. Но, Горико был необходим ей. Его величеству, внушало ужас, одно лишь упоминание об астрологе сделавшем столько зловещих предсказаний. Раз он даже признался, что имя Горико – он всегда сравнивает со…смертью. Королева, хотела использовать астролога в случае, если все остальные доводы не возымеют нужного действия. Посему, она остановила карету, и произвела некоторые изменения. Астролога, отправился в другую карету, и занял место рядом с горничной, а дамы, пересели в карету королевы. Так она решила скрасить своё короткое путешествие.

Объясняю, почему. Для сюжета романа он совершенно неважен, а для образа Екатерины опять-таки губителен - ей в пору всерьёз задуматься и над событиями, и над предсказаниями Горико, сосредоточиться, а она поскакушки из кареты в карету устраивает. Несолидно - раз. Развлекаться с придворными дамами не ко времени - два. И - три - поместить почти бессознательного астролога, который вон в бреду пророчит невесть что, в карету с горничной? А ну как старик сболтнёт, чего не надо (государственную тайну!), а потом дурочка-горничная разнесёт по секрету всему свету?.. Короче, лишнее это всё. И суета эта бабья вовсе ни к чему в такой ответственный момент. Вот.

к Главе 9. Ну, тут вопрос один - способ самоубийства неверной графинюшки. Так что, пусть таки зарежется шпагой убиенного любовника? (Ещё были варианты: выбросится в окно или отравится). Или пусть вообще сбежит?

к Главе 10. Мне кажется, там есть некий логический провал - или это я уже зачиталась?..
Судя по концу главы, Агриппе и Графу Шеверни Беарнец поручает отыскать герцогиню, которую умыкнула королева-мать.
Но в тексте главы - там где король с Агриппой на эту тему - о похищении - разговаривают, об этом ни словечка. Может, есть смысл добавить пару фраз - ну, где Наваррский даст Агриппе такое задание? Или не надо - и так всё понятно?..

********************************************************************************

Здесь черновой вариант текста - сверяемся с ним при необходимости, но ЧИТАЕМ текст ПОД СПОЙЛЕРАМИ выше:
]]>ЗДЕСЬ]]> собраны все главы черновой, авторской редакции.
1-25 главы ]]>http://azenkur.ru/pdf/geta/geta.pdf]]>

]]>ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ГЛАВЫ РОМАНА - гл. 26 и 27]]>

Роман целиком:
http://www.azenkur.ru/chasha%20imperatora.dot
http://www.azenkur.ru/chasha%20imperatora.pdf.

[kleoketrin]

egle , так как роман близится к завершению, предлагаю тебе составить список тех сцен и неточных деталей, которые желаем изменить и откорректировать. Предлагаю тебе и свои варианты текста выложить. У тебя определенный талант в области литературы, а также ответственность и желание сделать наш роман необычайным. Я за то, чтобы Таня возглавила финальный этап нашего творчества! Ваше мнение?

Мое мнение, что автор должен решать концовку. Мы же просто должны сделать корретировку и высказать ее. Извините, если кого обижаю, но считаю, что мы просто помогаем своими мыслями автору, а не пишем за него..

[egle]

считаю, что мы просто помогаем своими мыслями автору, а не пишем за него.

А мы и не пишем "за" автора.
Но изначальный уговор был какой (т.е. идея проекта)?
Чтобы текст романа нравился ВСЕМ участникам проекта.
А для этого над текстом работать должны все, иначе какие же мы соавторы?..
Тогда мы просто наблюдатели процесса, а это са-авсем другая история...

Давайте же работать - ВМЕСТЕ, а не смотреть со стороны..

[Donna]

Прочитала 1 главу. Все нравится! Вот только: абзац 5 "вид загадочный и несколько инфернальный" (может не надо столько экспрессии, а просто "потусторонний"?) и последний абзац 1 главы: "не спуская жёсткого сумрачного взгляда" (может "мрачный", "угрюмый"?) И слова "с перекошенными азартом погони лицами" (азарт, в моем представлении что-то в определенной мере веселое. Может просто без него? "с перекошенными погоней лицами"?) Завтра продолжу "заметки на полях"

Да, какие предложения по завершению истории? Или пусть автор пишет как представляет он концовку? Мне, конечно, жаль бедняжку. Но ведь ей напророчили скорую смерть вот она и настигла её. Думаю, Изабель погибает. А Шатобриан-то все же тоже наследник императора. Ну...вот и все мысли .

Сообщение отредактировал Donna: 01 Июнь 2011 - 17:08

[egle]

"вид загадочный и несколько инфернальный" (может не надо столько экспрессии, а просто "потусторонний"?)

Я поначалу сомневалась в использовании именно "инфернальный" - ну, на предмет XVI века - насколько оно оправданно.
А потом нашла его в какой-то статье о тех временах и решила, что использовала правильно. Объясню, почему. То были времена повального увлечения магией, астрологией, мистикой - от королевских особ до простой крестьянки. И "инфернальный" хорошо вписывается в... как бы это поточнее... в общее ощущение и настроение эпохи. Плюс подпитывает сюжетное напряжение, давая подсознательный толчок читателю на общий настрой романа (а у нас там и "антихристы", и человеческие жертвоприношения - чертовщина, одним словом, инфернальщина). Поэтому, посомневавшись, оставила именно "инфернальный". Но на изменение конкретно этого слова на "потусторонний" или "мистический", в принципе, не возражаю. Поменяла на "потусторонний".

"не спуская жёсткого сумрачного взгляда" (может "мрачный", "угрюмый"?)

Мрачный и угрюмый там вокруг-около использованы уже, поэтому я взяла этот синоним - более-менее по смысловому оттенку подходящий. Я вот думала, может, заменить на "сосредоточенный"... "Не спуская жёсткого, сосредоточенного взгляда"?..
В том смысле, что он готовится к схватке - собрался, сосредоточился... А "жёсткий" отражает его решимость биться до конца...
Это я к вопросу логики выбора определений.
Кстати, в тексте поменяла - Наташ, глянь, как, глаз и слух не режет?

"с перекошенными погоней лицами"

Не, так точно не по-русски...

"с перекошенными азартом погони лицами" (азарт, в моем представлении что-то в определенной мере веселое.

"азарт погони" - устойчивый фразеологизм, часто используемый и вполне смыслово логичный. У Луи было "с перекошенными яростью лицами", но мне это показалось чересчур - в данной ситуации - сильным выражением. Всё-таки они, преследователи, за девушкой охотились, с её "мощным и мрачным" защитником ещё столкнуться не успели, а потому - ну, вот представь: толпа мужиков гонит, как добычу охотники, молодую девчонку - хорошенькую, свеженькую, которую нужно даже не убить, а только похитить - чего им яриться-то? Скорее действительно будут в лёгком возбуждении - "азарте погони". Это уж потом их там "странный монах" под орех разделывает, а пока они дверь ломали - они ещё разозлиться не успели... Шли по следу с горящими глазами, предвкушая - солдатня же - что добычу, конечно, заказчики трогать запретили, но от "полапать" чего с ней сделается?.. Представила? Ну как, вписывается "азарт погони" теперь?
Поэтому тут всё же не соглашусь и предложу оставить "азарт погони".

К слову, сама обнаружила собственный "прокол" - ухитрилась в 5 главе генерала ордена иезуитов обрядить в сюртук, балда. Лицо-то духовное - какой, на фиг, сюртук?!! Да и не по эпохе... Короче, переодела в сутану.


Кстати, нашла конкретного генерала иезуитов тех лет. Вот:

[fieldset=Клавдий Аквавива. Генерал Ордена иезуитов 1581-1615 гг. Историческая справка.]

Клавдий Аквавива, сын Джиованни Антонио Аквавива и внук Андрео Маттео, родился 14 сентября 1543 года. В двадцатипятилетнем возрасте вступил в орден иезуитов и в 1581 году, едва 32-х лет от роду, был уже четвертым генералом этого ордена. Отличаясь твердостью и строгою обдуманностью, он стал главнейшим сотрудником Лойолы. Аквавива старался расширить сферу деятельности ордена и вместе укрепить его внутренне путем соответственного воспитания членов его и утверждения сильной и единой власти. С этою целью по его инициативе выработаны и изданы «Ratio stadiorum societatis Jesu», хотя и запрещенные инквизицией, но, тем не менее, часто перепечатывавшиеся (впервые в Риме, в 1586 году), так же как и «Directorium exercitiorum spiritualium». Его сочинения «Epistolae XVI» и «Industriae ad curandos animae morbos» были также несколько раз перепечатаны (в первый раз в Венеции, 1606 году). Он умер в Риме, 31 января 1615 года после 34-летнего управления орденом, число членов которого он довел до десяти тысяч.[/fieldset]

Всё, пошла со следующими главами работать. Блин, столько времени отнимает - мрак! Но зато Луи сколько времени сэкономим. .

[Donna]

egle, да, про уйму времени я предупреждала Но в результате получается хорошо!
С "азартом" убедила. Всё, согласна! Обещаю сегодня ещё почитать и отписаться..

[andromeda]

А мне все 5 глав понравились.

Кроме того, остался невыясненным вопрос, с чего нашего итальянца зовут женским именем.

Если честно то у меня вначале когда я читала не редактированную 5 главу (там про итальянца), то мне почему то показалось что это была девушка, т.е. воин-женщина. Может подогнать под такой образ?.

[egle]

то мне почему то показалось что это была девушка, т.е. воин-женщина. Может подогнать под такой образ?

Не, Ириш - там не получается, к сожалению. Он же из ордена, а в ордена дам не принимали. И потом, помер уже - вот кабы выжил и в действии далее участвовал, можно было бы попробовать. А интересная могла бы интрига получиться....

[Ася Акопян]

Только сегодня смогла дойти до компьютера)) Все понравилось, согласна с Донной на счет Татьяны...нравится тоже как Вы излагаете мысли) Вы молодец!!

Не хочется чтоб концовка была такой...ОН отомстит за Изабель и будет одинок?( Может пусть она пока буд между жизнью и смертью НО выживет?
На выходных постараюсь по каждой главе отписаться...
Вот спросить хотела..."вороватый взгляд"...меня почему-то это выражение немного смутило...как-то не звучит....

[Donna]

Прочитала 2-5 гл. Всё в целом устраивает. Танюша, ничего, если я кое на что обращу твое внимание?
гл. 2 абз. 4 "замурзанных" (затертых)
"под стать обличью были и лица этих людей" (этой странной пары или т.п) т.к "людей" повторяется дальше.
"Король, труслив" (лишняя запятая)
гл.3 абз. 12"Взгляд его (лишнее слово), каким он окинул Агриппу..."
гл.4 абз.15
"предостерегающим тоном........одно предостережение" (рядом два одинаковых слова)
гл. 5 абз.14 "свернутый свиток" (просто свиток) А вообще в этом абзаце слово "свиток" 3 раза.
А в остальном, прекрасная Татьяна....Мне очень нравится! Добавила красок! Ничего, что я обращаю внимание на такие мелочи?.

Сообщение отредактировал Donna: 02 Июнь 2011 - 18:30

[egle]

"вороватый взгляд"

Асенька, а где у нас это? Что-то я не вспомню такого выражения. В какой главе? Или, может, это в тех, что я ещё не вычитывала?..

Ничего, что я обращаю внимание на такие мелочи?

Наталочка, не просто "ничего", а умница!!! Знаешь, как глаз замыливается, когда большие объёмы текста вычитываешь и правишь. Поэтому я могу что-то такое и пропустить. Молодец, что внимание обратила - завтра залезу, поправлю. Сегодня уже не в силах - 5 глав отредактировала да ещё только что из ветеринарки вернулись - кошечка приболела, самая старенькая - а у нас уже полтретьего ночи... Щас рухну просто..

[egle]

"под стать обличью были и лица этих людей" (этой странной пары или т.п) т.к "людей" повторяется дальше.
"Король, труслив" (лишняя запятая)
гл.3 абз. 12"Взгляд его (лишнее слово), каким он окинул Агриппу..."
гл.4 абз.15
"предостерегающим тоном........одно предостережение" (рядом два одинаковых слова)

Это всё поправила ( в последнем теперь так: "предупреждающим тоном.....один совет").

гл. 5 абз.14 "свернутый свиток" (просто свиток) А вообще в этом абзаце слово "свиток" 3 раза.

Теперь так:
"...Герцог Гиз поставил кубок на стол, извлёк из внутреннего кармана камзола свёрнутый в трубку лист бумаги и протянул его генералу Иезуитов. Тот молча принял свиток, так же молча развернул и погрузился в чтение. Пока он читал, герцог де Гиз из-под полуопущенных ресниц наблюдал за выражением его лица. Но лицо генерала оставалось совершенно бесстрастным, пока он не закончил читать. Свернув прочтённый документ, он положил его рядом с графином и, вперив в герцога испытующий взгляд, сухо произнёс..."

гл. 2 абз. 4 "замурзанных" (затертых)

Тут я не совсем согласна - у "затёртых" чуть иной смысл - там нужен был синоним к слову "грязный" (грязный и чумазый уже использованы). "Замурзанных" - это, конечно, просторечие. Может быть "засаленных"?..

Вот так: "Одеяние этих двоих состояло из разного рода драных и засаленных обносков..."

Как считаешь?.

[Donna]

Да, Танюша: "засаленные" хорошо. Синонимов не так много (подходящих; я тоже по словарям полазила) Знаю, что очень трудно вычитывать и править. Но у тебя классно получается, а я на подхвате буду
Обращаюсь ко всем участникам и гостям: если вам на глаза попадется слово или выражение, на ваш взгляд, не подходящее, или вы знаете получше- не стесняйтесь, пишите!!!! Так Татьяне полегче будет! Да вообще-процесс увлекательный!.